Александр Козачинский - Могучее средство

Щупак. Щупак.

Гудбаев. Возраст?

Щупак. Мой возраст? Это не имеет значения ( указывая на коляску ). Вот больной.

Гудбаев. Разденьте.

Щупак. Я должна вам сначала объяснить...

Гудбаев( строго, с достоинством ). Не вы мне, а я вам буду объяснять... Давно болен?

Щупак. Видите ли...

Гудбаев. Еще раз прошу, берегите мое время. Отвечайте на вопросы. Мальчик? Девочка?

Щупак( испуганно ). Ну, мальчик...

Из коляски высовывается борода парализованного старичка.

Гудбаев.Сколько месяцев?

Щупак. Месяцев? Одну минуточку ( берет со стола бумажку и карандаш, бормочет ). Семьдесят, умноженное на двенадцать...

Гудбаев( не дожидаясь ответа, нетерпеливо ). Сколько зубов?

Щупак. Один.

Гудбаев. Один? Нижний, верхний?

Щупак. Зуб мудрости.

Гудбаев( рассеянно ). Мудрости? Так-так-так-так... Кормите грудью?

Щупак. Позвольте вам, наконец, объяснить...

Гудбаев( не слушая ее ). Чем кормите?

Щупак. Чем помягче. Омлетом, фаршированной рыбой...

Гудбаев. Рыбой? Так-так-так-так. Говорит, играет, ползает?

Щупак. Не говорит и не играет. Читает газеты...

Гудбаев. Газеты? Так-так-так-так. Какие газеты?

Щупак. «Правду», «Известия», «Индустрию».

Гудбаев( с некоторыми удивлением ). Так-так-так-так... ( Встает иподходит к коляске. Отодвигает занавесочку, видит старика, долго и пристально всматривается в него. ) Так... Так-так-так. Фаршированная рыба... ( Берет из коляски газету «Индустрия» .)

Щупак( взволнованно ). Доктор, это не мой ребенок, это мой сосед по квартире, персональный пенсионер, изобретатель. Мы были на пороге счастья! Он как раз изобрел такую вещь... Вы не можете себе представить... Это абсолютно секретно. ( Оглядываясь по сторонам, шепчет ему на ухо .) Я узнала об этом совершенно случайно!

Гудбаев. Ну и что же?

Щупак. Доктор, я вам открою всю душу. Он был безумно влюблен в меня. Он – человек культурный, одинокий, и я тоже женщина культурная и одинокая в последнее время. Вы не можете представить себе, доктор, как этот человек обожал меня!.. Сначала у него отнялся язык. Я, как всегда, зашла утром поболтать. Он, как всегда, сидит над чертежами. Как сейчас помню, рассказываю ему новость: наша соседка купила пальто под котик через знакомого пожарного в Гуме. А он смотрит на меня остолбенелым взглядом и спрашивает: «Зачем пожарному котиковое пальто?». Ничего не понял! Я забеспокоилась и начала объяснять подробно. Тут я замечаю – он задрожал, весь как-то осунулся...

Гудбаев. И долго дрожал?

Щупак. Пока я находилась в комнате. Затем трясущейся рукой написал мне записочку: «Дорогая мадам Щупак, у меня на нервной почве потеря речи, и впредь я лишен возможности быть Вашим собеседником». С этого дня он замолк. Замолк навсегда! Но меня это не остановило. Не могу же я бросить человека, когда он кончает такое изобретение! Вы же понимаете, доктор, не сегодня-завтра премия, квартира, персональный ЗИС, а он останется один, без помощи. Как он в ЗИСе один ездить будет? Пусть, думаю, пока молчит. Там видно будет.

Гудбаев. Картина болезни почти ясна.

Щупак. Увы, это только начало. На другой день стучусь к нему в комнату – не открывает. Стою под дверью, слышу шорох бумаг, кашель, вздохи, даже тиканье часов Мозер у него в жилетном кармане; а он меня не слышит! Целый час простучала. Хорошо еще – позвонили к нему че­тыре раза, он вышел открыть и показывает мне знаками: «Оглох, мол, ни­чего не слышу!». Ну, не бросить же человека одного, без помощи! Пусть, думаю, пока не слышит. Назавтра – опять новости! Захожу за ним, чтобы на прогулку идти – мы с ним часто вместе гуляли до наркомата, там я его в скверике поджидала, а потом домой обратно гуляли. Он как раз собирался уходить, но при виде меня взгляд его помутился, борода затряслась, он снимает галоши, берет самопишущее перо и пишет записочку: «К сожалению, мадам Щупак, не могу вас сопровождать, ноги не действуют». Вы поймите мой ужас! Вчера онемел, сегодня оглох, завтра ноги отнялись... Кто даст мне гарантию, что в один прекрасный день он не потеряет способность чертить?! Подумайте: денежная премия, квартира с газом и ванной, персональный ЗИС, дача под Москвой, – все это может остаться несбывшейся мечтой! А ведь мы были на пороге счастья, доктор! Он так был влюблен в меня! Да он и сейчас любит, только выговорить не может.