Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах

Артур несколько раз крепко затянулся, невозмутимо спросил:

— А чего это ты занервничал, мешаю?

— Я же сказал — не люблю, когда из меня идиота делают. Собственными руками, мозолями своими… пашу, как проклятый, и не могу позволить взять себе пару рыбин? Что это за порядки?

— Пару? Если бы пару… — Артур видел, что к их разговору прислушиваются остальные.

— Будете, значит, каждый кусок у нас во рту считать? — распалялся толстяк.

— Ты что? — помрачнел Артур. — Неужели не понимаешь, что сегодня значит наша рыба? Людям жрать нечего.

— А иди ты!.. Людям… Мне когда-нибудь кто-нибудь помогал? Думаешь, они обо мне вспомнят, твои люди? Ульманис обещал рай, немецкого порядка на своей шкуре хлебнули… А теперь? Когда же жить по-человечески?

— Да ты, я вижу, философ… Сам додумался или братец подсказал?

— Хеньку не трогай. Ты купил мне лодку? Горючее ты мне дал? То-то. Командовать все горазды.

— Лодка хорошая. Интересно, на какие шиши куплена. Не слыхал я раньше, чтобы у тебя в Риге родня была. Да еще такая состоятельная.

— Эх, дружище, собачья у тебя должность. Уж не только в рот заглядываешь — по чужим карманам начинаешь шарить. Не там ищешь — свою рыбу мы сдаем.

Илга сидела в доме Бируты за обеденным столом, проверяла ученические тетради. Хозяйка уже лежала в постели, но не спала, листала книгу. За окном шумел осенний ветер, доносился все нарастающий рокот прибоя. Илга подняла голову, тревожно вслушалась.

— Мне страшно, — сказала она, глядя в окно, за которым уже темнела ночь.

— Чего? — оторвалась от книги Бирута.

— Ну, как же… Сидим себе в тепле, а они там… — Учительница зябко повела плечами. — Я для него никто. Между нами ничего нет и никогда ничего не будет, А я с ума схожу — как он там, в этом море?

— Привыкнешь, — спокойно сказала Бирута. — Когда мой отец уходил за рыбой, и мама еще жива была…

— Что, неужели не волновалась?

— Конечно, волновалась. Только уж так жизнь устроена — кого-то ждешь, за кого-то волнуешься.

— Ты сильная, — со вздохом сказала Илга.

Бирута улыбнулась, грустно посмотрела на подружку:

— Нет, малыш, просто я больше твоего ждала. — И совсем тихо добавила: — Да не дождалась.

А в это время среди бескрайней темной круговерти волн плясал крохотный огонек. Огромные валы вырастали то слева, то справа, норовя обрушиться на утлое суденышко с его выбивающимся из сил экипажем. Они вздымали лодку на самый гребень и тут же низвергали в пучину, валили с боку на бок, зарывали носом в воду. Филипсон яростно крутил маховик, мотор то заводился, то снова глох. Хенька — он был за рулевого — пытался держать лодку против волны, но ее кренило с борта на борт.

— Давай руль, — с трудом подобрался к нему Артур.

— Что, комиссар? — зло ощерился Генрих. — Боишься, не туда завезу?

— Думаю, ты и сам туда не торопишься. Отдай руль.

Очкарик оскорбленно поджал губы:

— На своей лодке будешь командовать… А здесь…

Он не договорил — волна захлестнула их, едва не сбив с ног. Ошалев, Хенька выпустил штурвал, испуганно ухватился за борт. Банга перехватил руль, последним усилием выровнял лодку.

— Что, — взбешенно обернулся он к захлебывающемуся очкарику, — рыбацкой ухи захотелось? Ну, хлебай.

Марцис и Филипсон, бросив возиться с безнадежно заглохшим мотором, поспешно вычерпывали из полузатопленной моторки воду.

— На, стреляй! — крикнул Артур Марцису, передавая ему ракетницу с зарядами.

Прогремел выстрел, еще один, еще… В небо уходили красные сигналы бедствия.

— Давайте на весла! — приказал Артур. — Держите против волны.

Но он не успел договорить: лодка накренилась, зачерпнула воду и, окончательно потеряв плавучесть, перевернулась. Отчаянно закричал Хенька, крепко выругался Марцис, что-то невнятно промычал Филипсон. Артур хорошо понимал, что сейчас их жизнь зависит только от самообладания и выдержки.

— Спокойно! — что есть мочи крикнул он. — Держитесь за лодку.

Собственно, кричал он исключительно для Хеньки — Марцис и Филипсон сами отлично знали, что надо делать. С Хенькой дело обстояло сложнее — не умея плавать, ополоумев от ужаса и холода, он, казалось, совсем потерял рассудок. Отталкивая от себя лодку, рвался куда-то в темноту, захлебывался и стонал. Банга крепко держал его за ворот куртки.

— Не могу! — истерично кричал Генрих, выплевывая воду. — Все… К черту…

— Держись! — грубо толкнул его Артур. — Не бойся, я тебя не брошу.

Нащупал в кармане оставшиеся ракеты — они были в резиновом мешочке — протянул Марцису.