Семен Малков - Последнее искушение. Эпилог

— Моя любимая… Дашенька…

Клава никогда еще не испытывала такого чувственного наслаждения; даже в мечтах не представляла, что интимная близость может подарить столь великую физическую радость. Многократно уносясь в заоблачные выси райского блаженства, она изнывала и плакала от счастья. Находясь в пьяном угаре, Петр ничего этого не замечал. А утолив, наконец, свою страсть, сразу уснул. И только утром, когда открыл глаза и увидел, что она лежит с опухшим от слез лицом, удивленно спросил:

— Что с тобой, Клавочка? Неужто я тебя обидел? Тебе было нехорошо?

— Все было… замечательно… как в сказке… — всхлипнула Клава, так как все слезы уже выплакала. — Не бери в голову, Петенька, я сейчас встану.

— Тогда отчего же грустишь? — непонимающе поднял он брови. — Когда хорошо, не плачут.

Не отвечая, Клава соскочила с кровати, набросила на плечи халат и лишь тогда нехотя призналась:

— Если честно, не все было хорошо. Как говорят: в бочке меда — ложка дегтя.

Петр сразу поскучнел, и она грустно объяснила:

— Я плакала потому, что ты любишь другую. Обнимая меня, ты называл, — Клава всхлипнула, — чужое имя — Даша. Это твоя жена?

«Вот оно — в чем дело! И, правда, нехорошо», — огорченно подумал Петр, а вслух сказал:

— Ну и зря ты так переживаешь! Мы с ней разошлись, и это пройдет!

— Нет, Петенька, когда так любят, это не проходит, — с горечью возразила ему Клава. — Но ты не придавай значения моим бабьим нюням. К тому делу, что мы затеяли, наши с тобой чувства отношения не имеют.

Она тряхнула головой, как бы отбрасывая грустные мысли и, запахнув халат, уже бодрым тоном сказала:

— Пойду, приготовлю нам завтрак. Ты особенно-то не разлеживайся. Тебе надо собираться в Москву!

Свое «освобождение от брачных уз» Даша встретила на роскошной яхте олигарха в плавании по Средиземному морю. Получив повестку явиться в суд по делу о разводе, Даша до последнего часа жила надеждой, что произойдет чудо: Петр придет к ней с повинной или хотя бы позвонит, попросив прощения.

Но чудес на свете не бывает. От него не было ни единой весточки, и она обрадовалась, когда Юхновский предложил избавить ее от этого позорища.

— Думаю, вам не слишком хочется присутствовать на неприятной судебной процедуре, — позвонив накануне назначенного дня, спросил он, словно был телепатом. — Если не возражаете, вас разведут заочно, но для этого надо срочно оказаться далеко от Москвы.

— Лев Григорьевич, миленький! Сделайте так, если можно! — взмолилась Даша. — А я ради этого готова бежать хоть на край света!

— За большие деньги все можно, а для вас их не жалко, — самодовольно пропел он своим высоким голосом. — Напишите доверенность, подбросим в суд кучу справок о невозможности вашего присутствия — и дело в шляпе!

Юхновский сделал паузу и еще раз подчеркнул:

— Но уже завтра вас здесь быть не должно! Если вы готовы, я заказываю для нас самолет.

Предложение было таким неожиданным, что у Даши закружилась голова. «Ну, Юрочку отправлю к маме. А когда же я успею собраться? — лихорадочно промелькнуло у нее в голове. — И куда полетим? Надолго?» Но вслух лишь послушно сказала:

— Да, я готова — хоть завтра. И буду рада оказаться подальше от дома.

В ней все же проснулось женское любопытство, и она спросила:

— А куда летим, если не секрет?

— На Лазурный берег, в Ниццу. Там нас ждет яхта, но можем провести все время на моей вилле. Или остановиться в отеле — как захотите.

— Нет, предпочитаю яхту и море, — решительно заявила Даша. — В Ницце можно встретить много знакомых, а нам афишировать свои… — она смущенно запнулась, — планы еще слишком рано. Хотелось бы поплавать — где теплее.

И теперь, сидя в шезлонге рядом с Юхновским на палубе его шикарной яхты, она с наслаждением вдыхала соленый морской воздух, стараясь не думать о будущем, но избавиться от тяжких мыслей не могла. А Лев Григорьевич, уже сообщивший ей, что по электронной почте им получено решение суда о разводе Юсуповых, был радостно оживлен:

— Теперь, Дашенька, я уже могу появляться с вами на людях в качестве официального жениха! Это замечательное событие надо немедленно отметить!

Поскольку она не ответила, он весело заключил:

— Так. Молчание — знак согласия, и я распоряжусь, чтоб нам стол накрыли в кают-компании. Или лучше в музыкальном салоне? Там уютнее? Ну отзовись, — как будущая хозяйка!

— Уютнее, — равнодушно согласилась Даша, голова которой была занята отнюдь не веселыми мыслями.