Генри Хаггард - Она и Аллан

По правде говоря, я был счастлив. Хотя сначала эта идея приходила мне в голову, я не хотел брать этого неудобного спутника в поход в неизведанные земли в поисках слишком известной персоны, которая обитает за рекой Замбези. Я оказался вовлечен в опасное мероприятие, но если бы Умслопогаас не появился, моя миссия подошла бы к концу и я мог бы вернуться в Наталь и наслаждаться там ничегонеделанием. Главное, я хотел поохотиться, поскольку нашел огромное стадо слонов в лесу. Я очень хотел поохотиться, но Ханс предупредил меня, что, если мы отправимся на север, тащить слоновую кость не хватит сил, особенно если мы хотим оставить фургон. Я был старым охотником, чтобы получать удовольствие от простого убийства животных.

Я решил отдохнуть, оставив быков пастись в высокой траве, которая росла на склонах горы, где мы разбили лагерь, по течению реки не более чем в ста ярдах от леса.

Когда-то здесь была деревня, возможно, зулусы ушли отсюда много лет назад. Я нашел человеческие кости, почерневшие от долгого лежания в траве. Однако крааль для скота остался нетронутым и в хорошем состоянии, так что, установив несколько камней и закрыв входы, мы могли использовать его, чтобы запереть наших быков на ночь, потому что вокруг могли быть львы, хотя я не видел и не слышал их.

Дни протекали незаметно, еды было достаточно. Если возникала потребность в мясе, мне нужно было пройти всего лишь несколько ярдов, чтобы пристрелить дикого быка, потому что они приходили на водопой каждый вечер, а в те дни стояла полная луна. Этому я тоже радовался, потому что, по правде говоря, начинал скучать. Отдых — это хорошо, но для человека, который привык вести активный образ жизни, слишком много отдыхать тоже плохо, поскольку это вызывает депрессию.

От Умслопогааса не было ни слуху, ни духу, поэтому я решил, что завтра утром отправлюсь охотиться на слонов, и когда я пристрелю нескольких или не пристрелю, то вернусь в Наталь. Я чувствовал, что не смогу больше валять дурака, я никогда не умел этого делать, может быть, поэтому так наслаждаюсь жизнью в Англии, записывая свои воспоминания.

В серебряном небе появилась полная луна, и после этого я решил собираться в путь. Час или два спустя меня разбудил странный шум, доносившийся из крааля, где находился скот. Поскольку он не повторялся, то я снова лег спать. Затем мне в голову пришла странная мысль — я не мог вспомнить, видел ли ворота крааля закрытыми, поскольку привык запирать их машинально. Именно такие ощущения испытывает человек, живущий в городе, когда среди ночи внезапно просыпается, вылезает из кровати и идет проверять, погасил ли он свет. Всегда оказывается, что света нет, но в следующую ночь представление повторяется.

Я подумал, что, может быть, шум вызван тем, что быки смогли открыть плохо запертый вход в крааль. В любом случае это надо было проверить. Я надел ботинки и накидку и вышел, не разбудив Ханса и других людей. Взял с собой только заряженное одноствольное ружье, которое использовал для выстрелов в маленьких быков, не перезаряжая.

Перед воротами, ведущими в крааль, стояло большое фиговое дерево. Встав под ним, я увидел, что ворота плотно закрыты. Значит, я закрыл их перед заходом солнца. Я отошел назад, но не прошел и двух-трех шагов, как в ярком свете луны увидел, как голова моего самого маленького быка зулусской породы внезапно появилась на верхушке стены. В этом не было бы ничего странного, если бы не тот факт, что голова принадлежала мертвому быку, о чем я мог судить по его закрытым глазам и высунутому языку.

— Ради всего святого... — начал бормотать я и тут же заметил еще одну голову. Но теперь это был самый большой лев, которого я когда-либо видел. Он схватил быка за горло и с огромной силой, которой обладают эти существа, перекинул через стену, чтобы полакомиться в свое удовольствие.

Это чудовище находилось в двадцати футах от меня, более того, видело меня так, как я видел его, и остановилось, все еще держа быка за горло.

«Какой шанс для охотника Аллана Квотермейна! Конечно, он выстрелит, — мог бы подумать любой человек, знающий мою репутацию и то, что мой выстрел — это дар божий. В самом деле, я мог бы выстрелить даже из той игрушки, которую держал в руках, пуля должна была пройти через мягкие ткани его горла и попасть в мозг, что убило бы льва, как убило бы и Юлия Цезаря. Теоретически это было достаточно легко, хотя я и испугался зверя немного в первый момент, но когда сжал в руках ружье, страха уже не было. Но вышла осечка, и чудовище, ошарашенное, даже застыло.