Джина Лагорио - Она и кошки

Оказалось, что он работает консультантом по гастрономии в одном шикарном журнале с цветными фотографиями на глянцевой бумаге (один номер подарил в придачу к бутылке). Тони тоже писала, правда, Тоска так и не поняла о чем. Их квартира состояла из одной большой комнаты — все перегородки они снесли, — где у противоположных стен стояли два стола с пишущими машинками. Тоска часто потом вспоминала свой визит: никогда прежде она не видела такого дома — безалаберного, но очень уютного, приветливого, веселого, со множеством картин, подушек, корзин, забитых журналами, бутылками и стаканами; в этом доме жили взрослые люди, так и оставшиеся детьми, и все свободное пространство заполняла музыка, потому здесь не было места ссорам и неприязни. Когда Тоска сказала, что с Миммо никогда не чувствует себя одинокой, они и не подумали смеяться. Одним словом, она ушла очень довольная.

Сейчас Тони протянула ей пачку «Муратти», щелкнула плоской зажигалкой, эмалевой с золотом. Потом внимательно заглянула Тоске в глаза: было видно, что ей в самом деле интересен разговор, что это не просто притворство из вежливости.

— Простите, что раньше к вам не подошла, но мы заскочили сюда всего на несколько дней. Джиджи был на съезде виноделов и меня взял с собой. Ох, вы не представляете, как мы намучились в дороге с Лопаткой! Так намучились, что от поездки в Рим мне пришлось отказаться, Джиджи поехал один…

Лопатка была тем самым спасенным котенком. Ее так окрестила младшая дочка женщины с тремя детьми, которую Тоска недолюбливала из-за ее вечной спешки и недовольной мины. Когда Тони принесла в сад дрожащего котенка со слезящимся глазиком и таким худеньким тельцем, что страшно было в руки взять, малышка неожиданно назвала его Лопаткой. Тем летом трехлетняя девчушка открывала для себя мир и непрестанно повторяла слова, как-то связанные с морем. Она лопотала слова, не выговаривая «р» и «л»: «пьяж, ейка, уодка, ведейко, уопатка». И Тони приняла это имя — такое же случайное, каким было появление котенка у нее в доме. Имя пришлось как нельзя лучше: со временем выяснилось, что это кошечка, а Лопатка звучало как любое женское имя. Тони сообщила Тоске, что купила для Лопатки новую дорожную корзинку. Они часто разъезжали, но с появлением Лопатки многие планы стали рушиться, поскольку та не переносила езды в автомобиле.

— А в воздухе что было… кошмар какой-то! Ведь смотря на какой самолет попадешь. Некоторые авиакомпании требуют, чтобы животных сдавали в багаж, представляете, как бедняжка без нас плачет.

— Повезло ей, — заметила Тоска, — что попала в такие руки. А знаете, я ведь никогда не летала на самолете!

— Да уж, повезло, — засмеялась Тони, — воспитатель из меня никудышный. Помните, какая худющая она была прошлым летом? Видели бы вы ее сейчас! Если соизволит скушать ветчину, то только без жира, а рыбу предпочитает отварную, причем головы оставляет в миске.

Тоска была ужасно довольна, что наконец можно кому-то излить душу; она даже прикурила от окурка «Муратти» одну из своих сигарет.

— А моя Поппа… — с готовностью подхватила она, — в ее положении нужно хорошо питаться, а в эту жару у нее совсем пропал аппетит. Я покупаю ее любимую треску, варю, выбираю кости. Да и раньше всегда так бывало. Эта негодница пошляется где-нибудь, как бездомная, и бегом ко мне. Но если в тарелке что-то вдруг окажется ей не по вкусу, то и не притронется. Знает, как я страдаю, когда она не ест, вот и вьет из меня веревки. Сейчас-то ей тяжело, конечно, но как только окотится — все пойдет по-прежнему, я просто уверена. Стану опять готовить, бегать за ней повсюду и выполнять все ее капризы. Чуть что не по ней — только ее и видели!

Тони опустилась на ступеньку.

— Садитесь, неужто вы не устали? Я в такую жару и уснуть не могу, и ноги не держат — хоть ложкой с полу собирай.

Тоска улыбнулась.

— По вас этого не скажешь, вы так прекрасно выглядите.

Тони, видно, хотела что-то возразить, но про-молчала, и Тоска вдруг заметила, как сразу потухли, погрустнели ее глаза под накрашенными ресницами.

После небольшой паузы Тони задала вопрос, которого Тоска ожидала с начала сезона:

— А где же Миммо?

— Он умер, — произнесла она, немного по-медлив.

— Умер?

— Отравили.

Она терпеливо выслушала испуганные и негодующие восклицания благодарной слушательницы, внутренне готовясь сыграть кульминационную сцену, давно уже отрепетированную. Для этого она тоже присела на ступеньку, но не вплотную к Тони, сидевшей в такой же позе, опершись на колонну и со сложенными на коленях руками, а чуть поодаль, чтобы наблюдать за реакцией.