Джина Лагорио - Она и кошки

Страшный опыт тоталитарных режимов и тоталитарных идеологий чему-то очень важному интеллектуалов научил. Наступление массовой культуры таит в себе почти апокалипсическую угрозу смерти ценностей. События во всем мире происходят в напряженном ритме, и не так уж редко человек должен занимать позицию и совершать поступки, даже рискуя ошибиться. Это совершенно не значит, что художник претендует на то, что обладает истиной в последней инстанции, поэтому я пишу: «…даже рискуя ошибиться». Но это значит быть способным, жертвуя многим, бороться за то, во что ты глубоко и бескорыстно веришь.

Джина Лагорио принадлежит к числу писателей, которые никогда не думают о моде, о коммерческом успехе своих произведений, о светской суете. Мне кажется, ключевое слово, позволяющее понять ее этическую позицию, — ВЕРНОСТЬ. Это одно из самых важных, самых емких слов. Верность чему? Данному слову, дружбе, однажды принятым для себя ценностям. Верность долгу — и это не риторика, не красивые жесты, ни в коем случае не поза. Это и есть раз навсегда сделанный, решающий, на всю жизнь выбор. Я говорю об этическом и гражданском выборе, но эстетика от него неотделима.

Мне кажется, я читала все ее романы, но не читала ни пьес, ни произведений, написанных для детей. Она долго работала учительницей и, думаю, была хорошей учительницей. Потом выступила в печати, ее имя стало известным уже после первой книги для детей (1964) и удачных переводов. Затем — издательская работа. О ней, мне кажется, я могу судить, потому что знаю, с какой серьезностью, тщательностью и чувством ответственности всегда относилась Джина к тому, что делала. В работе для нее не существовало мелочей, не было разделения на важное и неважное. Это чувство ответственности входит в категорию долга: дорожить своей подписью. К сожалению, такое бывает далеко не всегда — у них и у нас. Тут дело не в национальных традициях, а в человеческих качествах.

Мне никогда не довелось говорить с Джиной о религии. Судя по некоторым ее публичным высказываниям, я когда-то считала, что она целиком принадлежит к светской культуре. Но, внимательно изучив сборник ее эссеистики, поняла, что все обстоит сложнее. Джина — католичка, но, конечно, не из тех, кто не пропускает ни одной мессы. Может быть, это в традициях семьи, среды, общества, в котором она живет: в Италии влияние католицизма очень велико, но есть католики, так сказать, клерикального образца, есть ханжи, а есть много людей, взявших — порой, наверное, бессознательно — из католической религии лучшее, что в ней заложено: доброту, терпимость, человеческую солидарность.

В случае Джины, как мне представляется, происходит наложение двух пластов. Первый пласт — это, скажем, элемент или компонент христианской, католической культуры и мироощущения. Второй пласт — феминизм. Правда, она сама говорила когда-то, что пишет «о женщинах, но не для женщин». Она никоим образом не относится к категории воинствующих феминисток, а таких в Италии нестерпимо много. Ее феминизм несравненно более высокого сорта. Для нее женщина — хранительница домашнего очага, мать, жена, но и воительница, отстаивающая справедливость. Упомянутая книга эссе озаглавлена «Пенелопа без покрывала» (1984). Таким образом, Пенелопа приобретает иной смысл, изменяется самый символ. Да, Пенелопа остается вечной эмблемой верности, но она как бы приобрела новые качества активной женщины, несколько загадочной, как и героиня гомеровской «Одиссеи». Добавим, что о Пенелопе в сборнике Джины нет ни слова, дело не в ней, а в том, что ее имя избрано как символ. Может быть, символ женщины, сохранившей черты вечной женственности, но приобретшей качества женщины трудного XX века.

Джина Лагорио умеет менять регистры, ее романы объединены, быть может, только верностью важным для нее эстетическим принципам, музыкальностью, чувством ритма. Поэтому, думается, переводить ее нелегко. Текст только кажется простым и ясным, а на самом деле за кажущейся простотой есть внутренняя строгость, может быть, интенсивность чувства, но глубоко спрятанная.

Первый роман Джины, который я прочла, условно можно назвать «Приблизительное с минусом». Странное название? Безусловно. Это трагическая, в значительной мере автобиографическая книга; в центре повествования находятся обреченный на мучительную смерть Ренцо и его жена Валерия. История его болезни и гибели, пережитая им и пережитая ею. Один крупный итальянский критик именно в связи с этим романом писал о католицизме Валерии (читайте: Джины). Думаю, впервые в этом романе полностью раскрылся талант Джины Лагорио, как раз и вместивший ту интенсивность чувства и способность к состраданию, но без всякой слащавости и риторики.

Читать дальше