Андрей Добрынин: Китаб аль-Иттихад, или В поисках пентаграммы

Затем исчез Андрей Добрынин, то есть скромный автор этого повествования. Обстоятельства собственного исчезновения мне, разумеется, известны, однако о них я расскажу ниже, а пока замечу лишь, что из письма, оставленного мною в пыльном и душном номере астраханской гостиницы «Юбилейная», который оказался моим последним пристанищем в СССР, был сделан неожиданный для меня вывод о том, что я стал жертвой неких врагов. На самом же деле причиной моего бегства стали чувства, обуревавшие меня тогда и грозившие погубить меня куда вернее, чем самые могущественные враги. Спастись от такой развязки я мог единственным способом, как то присуще моему душевному складу: я должен был порвать со всем привычным окружением и предаться как можно более стремительной смене впечатлений. Мне свойственно живо и глубоко реагировать на все то внешнее, что проходит перед моими глазами, и эти отклики, рождающиеся в душе, обычно способны в какой–то мере заглушить боль душевных ран, нанесенных мне человеческой глупостью или безответной любовью. Разумеется, в моем тогдашнем состоянии я никак не мог бы заставить себя пройти всю ту канцелярскую волокиту, которой сопровождается почти всякая заграничная поездка. Поэтому я воспользовался своими давними связями в среде исламских фундаменталистов Закавказья, которые уже на третий день перебросили меня через иранскую границу и далее в Тегеран. Там я попросил купить мне билет на любой самолет, следующий рейсом в Южную Америку. Мне казалось, что именно дальность расстояния будет тем лекарством, которое облегчит мое душевное расстройство. Ночь я провел в задней комнате какой–то грязной харчевни, служившей явкой для бородатых заговорщиков. Как я понял из их негромких бесед, они принадлежали к одной из самых изуверских и реакционных исламских сект, стремившихся свергнуть режим Хомейни как слишком либеральный. На следующее утро я уже сидел в самолете, совершавшем беспосадочный рейс Тегеран — Мадрид. В Мадриде я пересел на самолет, направлявшийся в Санта — Фе, столицу республики Тукуман, находящейся, как известно, в самом центре южно–американского континента.

Когда «боинг» набрал высоту, я спросил у стюардессы свежий номер «Нувель обсерватер». Рассеянно просматривая хронику происшествий, я внезапно вздрогнул. С фотографии на меня смотрело улыбающееся лицо Виктора Пеленягрэ. Заголовок заметки гласил: «Четвертое исчезновение». Лихорадочно пробежав глазами текст, я узнал, что Виктор, совершавший турне по европейским столицам вместе со знаменитой рок–группой «Скандал», однажды вечером в Вене вышел из гостиницы, заявив своим друзьям–музыкантам, что идет в публичный дом. Так как Виктор предпринимал такие вылазки почти каждый вечер, возвращаясь в гостиницу лишь наутро, то его отсутствие никого не обеспокоило, — вплоть до того момента, когда к гостинице подали автобус и пришло время ехать на концерт. Следует сказать, что значительной долей своего успеха группа «Скандал» обязана нелепым, но забавным текстам, написанным Виктором на ее музыкальные композиции. Но особенно хорош Виктор был в роли конферансье: его раскованное поведение и гагаузский юмор неизменно покоряли любую публику. Поэтому его отсутствие могло лишить музыкантов привычного триумфа. Группа погрузилась в автобус и перед концертом поехала в публичный дом «Пещера нимф», в котором Виктор имел обыкновение проводить время, утверждая, что предлагаемые там забавы соответствуют его латинскому темпераменту.

В лупанарии музыкантам рассказали, что Виктор действительно нанес накануне визит в «Пещеру нимф» и даже успел распить с хозяйкой, фрау Амалией, бутылку иоганнисбергера, стращая добрую старушку жуткими рассказами из советской действительности. Но тут в вестибюль, где они сидели, ввалились два подозрительных субъекта, еще больше напугавших фрау Амалию. Один из них был длинным, тощим, с выпирающим кадыком. На его испитом лице мрачным огнем горели глубоко посаженные глаза неопределенного цвета. По виду Амалия дала ему лет пятьдесят. Второй, лет сорока, низенький и плотный, с красным лоснящимся лицом и блуждающей на губах свирепой ухмылкой, являлся, судя по всему, телохранителем первого, который называл его «Лентяй». Лентяй же называл своего хозяина «Петя Кока». Оба были очень скверно одеты, в особенности Лентяй, у которого из–под лоснящегося черного пиджака виднелась только грязная тельняшка. «Витя!» — завопили они, едва увидев нашего героя. «Петя! Лентяй!» — крикнул Виктор и бросился в их раскрытые объятия. Как поняла фрау Амалия из их дальнейшей беседы, Петя Кока и его клеврет Лентяй оказались земляками Виктора, знавшими его с детства. В их речи часто повторялось слово «Згурица», а фрау Амалия знала из разговоров с Виктором, что родился тот именно в селе Згурица в Молдове. Теперь же, судя по всему, Петя Кока являлся вождем эмигрантов, несогласных с политикой властей новоиспеченной республики Молдова и постоянно замышлявших все новые заговоры и покушения. Фрау Амалия вспомнила прочитанное ею в газете сообщение о недавней гибели молдавского посланника: злоумышленники заложили бомбу в искусственную женщину, которую дипломат имел обыкновение брать с собой в деловые поездки. В момент очередного совокупления со своей молчаливой подругой несчастный замкнул детородным органом электрическую цепь взрывного устройства, на что и рассчитывали заговорщики. Произошел взрыв, повлекший за собой гибель дипломата. Еще более коварным было покушение на молдавского представителя в ООН: террористы подкараулили его собаку, огромного мохнатого ньюфаундленда, и затолкали бомбу ему в задний проход. Через полчаса во время прогулки в Центральном парке несчастное животное взлетело на воздух вместе со своим хозяином. По–видимому, полиция напала на след террористов, так как Петя Кока и Лентяй очень спешили. Далее в статье содержались самые интересные для меня сведения: «Со слов хозяйки гостиницы, — говорилось там, — злоумышленники намеревались скрыться в республике Тукуман, пользуясь царящей там политической нестабильностью». Они уговаривали Виктора составить им компанию и, видимо, достигли цели: он вышел из заведения вместе с ними и с тех пор никто в Европе его не видел. Возникал резонный вопрос: что же привело террористов в «Пещеру нимф»? Выяснилось, что Лентяй, как заботливый отец, решил пристроить двух своих юных дочерей в какое–нибудь приличное заведение, опасаясь, что малютки не выдержат долгого путешествия через океан и тягот неустроенной жизни на новом месте. Фрау Амалия предъявила двух новых девочек полиции, но те ничего не знали о планах своего папаши и в ответ на все вопросы лишь переглядывались и хихикали. «Итак, Тукуман», — прошептал я, откидываясь в кресле самолета.