Эйсукэ Накадзоно - Тайный рейс

Итак, как он это сделал?

Ким Сун Чхиль не знал цен на сигареты. Ли Кан Ман умышленно мог сказать, что сигареты «Хикари» стоят тридцать иен, хотя на самом деле они стоят сорок. Ким Сун Чхиль попросил пять пачек и дал две купюры по сто иен. Он рассчитывает получить пятьдесят иен сдачи. Но ему их не дают. Если бы он отказался от сдачи, то, возможно, он еще мог бы избежать ловушки. Но он, видимо, решил, что японец дурачит его, и затеял с ним спор.

Сайдзё знал, что нелегально проникающие в страну лица часто попадаются на том, что не знают цен, хорошо известных каждому японцу. И лавочники сразу ловят их на этом, как бы хорошо они ни говорили по-японски. А Ким Сун Чхиль к тому же говорил по-японски довольно плохо. Уже одно это могло вызвать у лавочника подозрение, а странное требование корейца о сдаче и вовсе вывело его из себя. Вот он и дал знать полиции каким-нибудь заранее условленным знаком. Теперь почему Ли Кан Ман предал своего товарища? Да просто потому, что он агент специальной службы, провокатор. Тогда он мог и сам предупредить патруль или позвонить в полицию по телефону, совершенно не опасаясь за себя. Ведь, если бы даже его и схватили вместе с Кимом, для него это было бы не страшно. Допустим, его тоже отправили бы в Омура. Тогда бы вмешалось южнокорейское представительство, и его бы в два счета освободили. А если бы его отправили в Южную Корею, это было бы все равно, что утопить щуку в реке.

Однако зачем Ли Кан Ману понадобилось провалить Кима так спешно?!

Как это тогда все было?.. И Сайдзё стал снова перебирать в памяти события, происходившие в сосновой роще. Ли Кан Ман начал разжигать костер. Конечно, все промокли, было холодно, и огонь, казалось, был кстати. Но если бы в то время над рощей поднялся дым, он, несомненно, вызвал бы подозрение у местных жителей. Больше того, он должен был привлечь внимание и пограничников, чьи посты расставлены на побережье. Не хотел ли тогда Ли Кан Ман выдать полиции сразу всю группу? Когда Сайдзё увидел костер, он сразу бросился гасить его. Но вероятнее всего, целью Ли Кан Мана было и тогда в первую очередь выдать Ким Сун Чхиля. Интересно, подозревал ли Ким в чем-либо Ли Кан Мана? Или он лишь после ареста раскусил этого типа? Вряд ли. В лодке они часто говорили между собой по-корейски, и Сайдзё не знал, о чем они говорили. Однако он понимал, что у них происходят серьезные стычки. Одно из столкновений произошло, по-видимому, из-за гимназиста, который был убит Ли Кан Маном.

Ким Сун Чхиль тогда сказал, что нужно было выяснить, каким образом стало известно об их переправе, и если опасности не было, отпустить паренька с богом, взяв с него обещание хранить тайну.

А что если слух о нелегальной переправе пустил сам Ли Кан Ман? Не убил ли он юношу именно потому, что сам разгласил эту тайну и опасался как бы его не заподозрили в предательстве? И возможно, допрос юноши постепенно выяснил бы связь Ли Кан Мана с разведкой.

Впрочем, считая Ли Кан Мана своим единомышленником по Сопротивлению, Ким Сун Чхиль раньше, по-видимому, не мог питать к нему особых подозрений. Но я-то теперь могу взглянуть на этого типа другими глазами, рассуждал Сайдзё. Это наверняка матерый шпион, ловко маскирующийся под революционера…

— Не желаете ли? Это очень вкусно… — сказала вдруг сидевшая напротив старушка, предлагая Сайдзё мороженый мандарин.

Она, видимо, не вытерпела долгого молчания своего соседа. Сайдзё поблагодарил и положил в рот несколько долек. Они были такие холодные, что у него заныли зубы, но он тут же снова отдался своим мыслям.

Что же за собой конкретно повлечет разоблачение Ли Кан Мана? Какое значение это будет иметь для организации? Когда они с Такано добрались до Симоносеки и явились на Нагато-Нитё, здесь между Такано, Чхим Йолем и Чон Су Капом произошел какой-то важный разговор. Все разговоры о делах организации велись тут главным образом на корейском языке. Поэтому толком Сайдзё, собственно, не знал, какого именно ответа ожидали от Ким Сун Чхиля. Он лишь предполагал, что это должен быть ответ представителя подпольных организаций Южной Кореи на чрезвычайно важном совещании, которое должно состояться сегодня вечером. Чему же будет посвящено совещание?

Сайдзё помнил содержание листовки, найденной на груди у Канако.

«Тридцатого сентября все на вооруженное восстание!» А тридцатое сентября уже на носу. На этой дате настаивал как будто и Чхим Йоль в своем разговоре с Чон Су Капом на Осакском вокзале. Листовка была подписана «ЦК Единой народной партии Южной Кореи». Не является ли Чхим Йоль одним из руководителей этой партии?