Анастасия Дробина - Дорогой длинною

Когда её тяжёлые шаги стихли на кухне, Илья озадаченно взглянул на Митро.

– Не беспокойся, - усмехнулся он, вставая. - Она тётка добрая, всегда нашим полдома сдавала. Песни цыганские слушать любит, романсы всякие.

Пусть ей Варька споёт как-нибудь - и хоть до Страшного суда живите… Ну, морэ , если что - я в Большом доме живу, напротив, заходите, все рады будем.

А вечером, наверно, наши к тебе набегут. Надо, чтоб всё как положено было.

Когда за Митро закрылась дверь, Илья выглянул в окно. На другой стороне улицы в зарослях густой сирени стоял старый, потемневший от дождей дом с мезонином. Сучья большой ветлы, нависая над Живодёркой, почти касались его окон. Илья отошёл от окна, вздохнул, прикидывая, во что обойдётся вечернее "как положено", и позвал сестру:

– Держи пятёрку. Беги на базар.

Цыгане начали сходиться к вечеру. Первыми явились два известных на всю Москву барышника - дядя Вася Грач, прозванный так за черноту и чрезмерную носатость, и его племянник Мишка. Илья давно был знаком с ними по московским конным ярмаркам. Едва усевшись за стол, дядя Вася принялся расспрашивать Илью о "том чагравеньком", про которого Арапо врал на каждом перекрёстке, что получил его "ни за что". Последний факт Илья с большой неохотой подтвердил и был вынужден в течение получаса выслушивать мнение бывалых кофарей о своих мозгах. Его спасло появление Митро, пришедшего с целым выводком сестёр - молодых, широкоскулых, узкоглазых. Комната наполнилась шуршанием платьев, шушуканьем, смешками, цыганки начали чинно рассаживаться вдоль стола.

Илья украдкой осматривал их наряды. Шёлковые и атласные платья, скроенные на господский манер, с талиями и стоячими воротничками, тяжёлые шали, шагреневые ботиночки повергли его в уныние. Рядом с этими городскими барышнями его Варька выглядела почти оборванкой. Илья отчаянно пожалел, что сестра не надела тяжёлые золотые серьги до плеч и два перстня, оставшиеся от матери. Ведь говорил же ей, сто раз повторил! А она, дура, забыла, теперь позорит его перед этими… Делая вид, что поглощён разговором с мужчинами, Илья искоса посматривал на молодых цыганок.

В их взглядах и словах, обращённых к Варьке, ему то и дело чудилась насмешка. К тому же Варька стеснялась, отвечала коротко, почти шёпотом, то и дело краснела. "Вот бестолковая, - мучился Илья, - вот дура таборная…

Куда захотела влезть, к кому сунулась? Сидела бы под телегой, дым глотала.

Певица, черти её раздери…" Как раз в это время одна из сестёр Митро манерно понюхала вино в гранёном стаканчике, чихнула, сморщив нос, и, достав из рукава кружевной платочек, изящно помахала им в воздухе.

Илья чуть не поперхнулся водкой, отвернулся, скрывая изумление и досаду.

Дэвлалэ , да цыганки ли это?

Хлопнула, чуть не сорвавшись с петель, входная дверь. В комнату с радостными воплями ворвалась ватага братьев Конаковых, известных среди цыган как "Жареные черти", и благопристойная тишина взорвалась восторженными воплями и объятиями.

– Илья! Отцы мои - Илья!

– Смоляко! У нас! Да чтоб тебя всю жизнь целовали, - Илья!

– Иди, обниму! Будь здоров, мой дорогой, а мы тебя ещё к Спасу ждали!

Ну, всё, вздрогнет теперь у нас с тобой Конная-то!

У Ильи немного отлегло от сердца: уж эти-то тряпкой в кружевах перед носом махать не будут. С "чертями" он был знаком давно, и его слегка удивило то, что ребята пришли с гитарами. Неужто тоже поют в хоре?

Варька суетилась вокруг стола. За полдня они с Макарьевной успели наготовить целую гору еды, напечь пирогов, притащили из лавки уйму вина, и всё же по лицу сестры Илья видел: волнуется. Но стол был полон, всё было вкусно, и цыгане должны были остаться довольны.

Митро снял со стены гитару. Потрогав струны, поморщился, как от зубной боли, грозно посмотрел на Кузьму.

– Сто раз говорил - не держи у печи. Отберу к лешему!

– Трофи-имыч… - Кузьма виновато захлопал ресницами, - что я-то сразу…

Она ж на аршин от печи-то…

– Молчи. Стешка, где ты там? Иди пой.

Из-за стола поднялась одна из сестёр Митро - та самая обладательница батистового с кружевами платка. Свет лампы упал на её грубоватое лицо с густыми бровями и огромным вороньим носом. Илья, в душе уверенный, что страхолюднее его Варьки в хоре не будет, немного успокоился.

– С уважением к дорогим хозяевам… - поклонилась она, но в её интонациях Илье снова почудилась усмешка.

Митро, перестав настраивать гитару, посмотрел на сестру с неприязнью: