Хидыр Дерьяев - Вьюга

— А что, бабушка, до смерти забодал бы?

— Ну до смерти, может, и нет, а хорошего мало.

— Бабушка, а я видел того барана?

— Нет, сынок, тебя тогда еще не было.

— А Меред был?

— Меред?.. Постой, сынок, нитка у меня оборвалась. Бабушка ссучила оборвавшуюся нить, и прялка снова негромко зажужжала. — Меред, должно быть, уже был тогда, только маленький, не помнит…

— Бабушка! А что, может, коза и правда лучше овцы? Может, она не зря перед овцой похвалялась?

— А пускай похваляется, овца все вынесет. Она терпеливая, выносливая. Иной овце волк курдюк вырвет, а она, бедняжка, даже и не блеет. А коза, та трусиха. За ухо ее потяни, сразу орать начнет. И люди ведь так, сыночек. Один терпеливый, безответный, как овца, а другой кичливый да трусливый. Мужественный человек поднимет упавшего, руку ему подаст, а трусливый да кичливый еще и ногой пнет. Зато уж, коли сам в беду попал, крику не оберешься.

Бабушка отставила прялку, налила себе в пиалу темного, как краска, зеленого чая. Сердар замолчал. Все равно, пока бабушка не напьется чаю, рассказов не будет, надо ждать.

Наконец бабушка отставила пиалу.

— Бабушка, что было потом? Когда зима наступила?

— Когда зима наступила? Плохо пришлось козе, когда зима наступила. Повалил снег. Коза, гордячка, в сторонке легла, к отаре не подходит. Утром встала, встряхнулась, овцы глядят: снег и вправду сразу с нее слетел. Смотрит она на овечку гордо: «Ну, что я говорила? Ты со мной лучше не равняйся. А то рассержусь, пойду впереди и всю траву твою поем да потопчу!»

— Ох, бабушка, до чего ж эта коза противная!..

— Да уж куда противней. Только, не зря пословица есть: не хвались, пока не перепрыгнешь.

Вот, стало быть, ушли в тот день с неба тучи, и в ночь ударил мороз. Небо все в звездах, ветер с востока — как ножом режет, снег скрипит под ногами… До полночи коза терпела, в сторонке лежала. Потом видит — плохо дело, уж не до жиру, быть бы живу. Встала, понурилась, бороду свою свесила — идет к отаре. «Овечки, подружки! Мы ведь с вами сестры родные. Пустите погреться — пропадаю!» — «Что это ты, сестрица, — спрашивает одна овца, — или ветер тебе не нравится? Ты ж всегда радовалась, что он тебя по шерстке гладит?» — «Ох, сестрицы, это не тот ветер, этот прямо как ножом режет! Продрогла я! Согрейте меня. Пусть какая-нибудь на меня ляжет!» Просит коза, молит, а сама бородой трясет, да так жалобно…

Пожалели ее овцы, легла одна на козу, согрела ее. А утром, как спал мороз, потеплело малость, коза опять за свое: «Ноги болят — сил нет! Вчера улеглась на меня какая-то, чуть не раздавила. Дышать нечем. Всю ночь промучилась, глаз сомкнуть не могла».

— Подлая она, эта коза! — Сердар покачал головой и вздохнул.

— Да, детка, — согласилась бабушка. — Твоя правда. Не зря говорится: честному помоги, труса подлого прогони. Никогда не будьте, детки, такими, как эта коза, гордыми да неблагодарными.

— Бабушка! А потом-то как? Не одумалась коза?

— Где там одуматься! Коза она и есть коза. Отогрелась, поела, давай опять к овечке приставать: «Какая же ты бесстыжая! Через арык прыгаешь, хвост выше головы задираешь!» А овца хоть и не умела спорить, а на этот раз нашлась. «Чего ж, говорит, ты меня хвостом попрекаешь? Твой-то всегда кверху задран».

— Ну и что? Сдалась коза?

— Какой там сдалась: они ведь бесстыжие. Им наплюй в глаза — все божья роса.

— Давай, бабушка, перебьем наших коз!

— Нельзя, сынок. Овцы голодные останутся. Козы в отаре нужны. А что бахвалятся они да чванятся — пускай. У бахвала привязь короткая. Овца ведь козу потом все равно уела.

— Расскажи скорей, как овца козу уела!

— Ишь как тебя забрало! — Аннабиби тихонько засмеялась. — Хорошим ты, сынок, чабаном будешь.

— Я, бабушка, козьим пиром буду!

— Пиром?.. Не надо тебе, сынок, пиром быть. Чабаном будь. Ты слушай, как они дальше спорили, коза с овцой.

Коза овце говорит: «А у меня борода есть!» А овца ей: «Толку-то в твоей бороде! Кто хочет, ухватит за бороду да и лупит! Прошлую зиму твоя борода ко льду примерзла — помнишь? Ты из проруби пила. Я ж тебя вызволила». Вроде бы сдаваться надо козе, приперла ее овна к стенке, да не на ту напали — опять пыжится коза. «Что, говорит, у тебя за шерсть: даже веревки не совьешь — козью добавлять приходится!» — «Это правильно, — говорит овца. — Моя шерсть на веревки не годится, она на ковры идет. А как добавят в нее твоей — только ослу на путы!» Разозлилась коза. «Раз, говорит, ты такое про меня болтаешь, я сейчас стишки про тебя сочиню! На весь свет опозорю!» — «Давай, — говорит овца. — Я тоже попробую. Посмотрим, кто кого осрамит!»