Светлана Петрова - Беспамятство

Во сне она живо видела, как плотно набивает березовыми поленьями печь — так хотелось тепла. Нежно-белая, пахучая, гладкая, как шелк, сердцевина быстро схватывается и весело горит. Но разлепив ресницы, Ольга попадала в холод и тьму. Опять ночь. Куда девались дни? Керосиновая лампа из последних силёнок слабенько желтела, нещадно коптя обгоревшим фитилём. Остывшие края чугунной дверцы стали неразличимы во мраке, изба медленно, угрожающе наполнялась стужей.

Шли третьи сутки неравной борьбы. Если покрепче сжать зубы и не бояться обморока, то можно растопить печь заново. Но зачем? Какой смысл продлевать нынешнее существование? Безъязыкая, почти бесчувственная, нс нужная даже деревенскому идиоту - можно ли подобную нелепость назвать жизнью? Она стояла на краю бездны, которая манила отсутствием боли и вины. Лучше погрузиться в беспамятство, чем лежать на мокрых простынях в ожидании неизвестно откуда чуда воскрешения. Снова жить? Любить? Страдать? И в конце концов всё-таки умереть? Да разве же это чудо? Вот если бы увидеть Макса или маму...

Однажды в полной тишине она вдруг явственно услышала шум реки, текущей с лёгкими всплесками вдоль каменных берегов. Стикс? Потрескавшиеся губы Ольги дёрнулись, означая улыбку: а почему бы и нет?

Страха или жалости к себе она нс испытывала. Вес уходят. Бессмертия нет, люди это прекрасно знают, но не понимают. Нс потому, что дураки, а потому, что так замыслены изначально. Только когда становишься стар или болей, делается всё равно — быть или нс быть. После лучших остаётся что-нибудь неоконченное — книга, дом, формула, после плохих - зло, а после нес нс останется ничего, кроме городских туфель и платьев, которые она здесь так ни разу и нс надела. Максимка соорудит из них огородное чучело и нарежет флажкн — отпугивать птиц. Не худший вариант — стать флажком,

Она легла на спину и перестала сопротивляться. Болезнь, казалось, только и ждала этой уступки. Сердце билось неясно, тело обмякло, словно из него выкачали воздух, и перестало беспокоить. Ольга наблюдала происходящее как бы со стороны, но крайне незаинтересованно. Лежишь, ну и лежи себе. Лежи тихо, все свершится само. За дальнейшее ты нс в ответе. А если и осталась кому обязана, так и тут тревога напрасна — сроки взыскания долгов прошли. И всякие другие сроки тоже иссякли, потому на душе так легко, как не было давно, а может, никогда. Мера жизни вычерпана до дна.

Тут Ольга физически почувствовала, что память заканчивается. Так вот, оказывается, как наступает забвение! И вдруг обожгло последней мыслью, да такой страшной, что она вздрогнула и широко распахнула ресницы: все! Дальше лишь темнота! А! Стало быть, ничто нс открывается. Напрасные надежды, наивные мечты. Ну и правильно. Даже великое знание никчемно на пороге небытия. Всю жизнь суетимся, ищем то, что, оказывается, нам совсем нс нужно. Мы рождаемся и умираем с этой тайной. Раскрыть сё, значит, убить в человеке человеческое и сделать его равным либо Богу, либо Дьяволу. Всё имеет смысл только потому, что нс имеет смысла.

Ольга вернулась к исходной точке своего потрясения и успокоилась, веки снова тяжело опустились на глаза, уставшие видеть мир. Она нс знала, сколько времени оставалась без сознания — изъятое из сё бытия, оно не существовало. Вокруг происходило то, что обычно происходит, но в ней никак не отзывалось. Словно на машинке швеи сомкнулись два края полотнища — прошлое и будущее, поглотив зияющую прореху настоящего. Когда она очнулась, светило солнце, между рамами назойливо жужжала и билась о стекло большая зеленая муха, наверняка прилетевшая прямиком из коровника Спиридоновны. За окном на деревьях колыхались молодые листья, доносились восторженно-сварливые крики беспокойных воробьев, купающихся в пыли за околицей. Жизнь. Странно: живой Ольга себя нс чувствовала, и последним воспоминанием были зима, холод и крыса.

Между тем хвостатая приятельница действительно давно сидела на постели, с интересом наблюдая за быстрыми движениями глазных яблок под закрытыми веками — женщина спала глубоко и пробуждаться, похоже, не собиралась. С каждым выдохом в холодном воздухе возле бледного лица с заострившимся носом образовывалось еле заметное облачко пара, свидетельствующее о том, что человеческая кровь ещё не остыла, но движется в замедленном темпе. Такой сон вполне способен перейти в небытие.

Убедившись в тщете своих ожиданий, крыса куснула неподвижную женщину за большой палец ноги, Ольга вернулась в действительность удивительно быстро, словно ждала сигнала, и, не разжимая кривого рта - благо для разговоров с крысой нормальная речь нс требовалась, — воскликнула с негодованием: