Фред Саберхаген - Трон Берсеркера

– Торговаться с берсеркером, играть роль Доброй Души, конечно же, как раз с этого он и начал. Решил искать Правду видите ли.

Правду с очень большой и научно-обоснованной буквы.

– Но, раз он имел дело с берсеркером, то, вероятно, должен был быть добрым, не правда ли?

Командиру Бленхайм была очень хорошо известна вся эта история, как по относительно малодоступным записям из Темплар-Архива, так и по учебникам. Она знала чем занимался Сабель. Без всякого сомнения он был Добрым Душою, а это, в образе мышления Темпларов означало величайший и непростительный грех – поступок, что предполагал всевозможные добрые намерения – оказание услуг и помощи берсеркеру, представителю смертоносных роботов, что действовали по заложенной в них столетней программе, ставившей перед ними цель – уничтожение даже малейших следов жизни во Вселенной. Для Темпларов, как и для всякого человекоподобного существа, за исключением этих гнусных извращенцев – Добрых Душ – берсеркеры означали зло, воплощенное в металле. Вот, пожалуй, и все, что Анни Бленхайм знала о Сабеле. Но ей хотелось в первую очередь узнать, что Прин..., то есть, Генерал думает по этому поводу, ей также хотелось услышать, как говорит Генерал, понаблюдать и послушать его, чтобы получить хоть какое-то представление о его прославленном магнетизме, способности убедить любого во всем. Сидящий рядом оставался в глубокой задумчивости.

– Технически, да, Сабель был Доброй Душой... По закону, да, и Темпларский суд бы его за это, без сомнения, осудил, если б его поймали.

– Равно как и любой другой из судов разумного человечества.

– По существующему закону, вероятно, но если вы считаете, что он, действительно, хотел увидеть, как берсеркеры очистят Вселенную от малейших следов жизни, или желал, чтобы они уничтожили хотя бы одного человека, или, быть может, покланялся этим машинам смерти, – а настоящие Добрые Души так всегда и делают – то безусловно вы ошибаетесь...

Трудный ответ на трудный вопрос. Вот уже много веков как Сабель был мертв и командиру Бленхайм с пеной у рта можно спорить по его поводу.

Некоторое время они ехали молча по чистым, почти пустынным улицам, вдоль корпусов экспериментальных лабораторий и зеленых насаждений, мимо капитально отремонтированных домиков и свежей поросли кустарника.

Она вспомнила, что читала в учебнике о том, что в далекие времена Сабеля внутренняя полость Крепости была еще заполнена вакуумом, и места, где жили и работали люди, находились под прозрачными непроницаемыми колпаками. Лишь в последние десятилетия, инженерная мысль шагнула так далеко, что удалось создать тонкую пленку искусственной атмосферы, окружавшей все внутреннее пространство.

Она спросила:

– А как вам удалось стать таким большим специалистом по Сабелю, Генерал? Держу пари, лучше вас в этой эпохе сейчас, наверное, никто и не разбирается?

– О! – в его голосе прозвучало некоторое разочарование, словно она выбрала из множества доступных тем самую захватывающую, – Видите ли, вначале, когда я еще только поселился здесь, проблема Сабеля меня вовсе не интересовала, – Генерал развел своими крупными руками, – но постепенно, пробыв здесь энное число месяцев, я вдруг внезапно осознал, что если хочешь остаться интеллектуально активным даже под замком, то волей-неволей вынужден хоть что-нибудь изучить. А что именно? Выбор здесь несколько ограничен, как вы понимаете. Ну всегда, конечно, есть физики, которой, кстати занимался и старина Сабель, пытаясь отвоевать у Природы пару неизвестных нам истин. Но, посудите сами, если физики – профессионалы в течение нескольких веков таращились на вариант и так ничего для себя и не уяснили, то что может сделать такой дилетант, как я. Шансы, как понимаете, невелики...

Он сказал это настолько искренне, что у командира невольно вырвалось:

– Меня забыли предупредить, что вы так скромны. Генерал усмехнулся, выдав первую спонтанную вспышку подозреваемой в нем экстраординарности.

– Может и скромный, но самобичеванием заниматься не привык. И затем, выглянув из машины указал куда-то рукой в направлении под углом вверх.

Всего лишь в полукилометре от них возвышалась конструкция, которая, вероятно, и была лабораторией Сабеля, или крышей над нею.

Анни уже успела обратить внимание на то, что большинство здешних зданий, построенных в этом воздушном, но абсолютно "безпогодном" пространстве, все еще имели крыши, и многие из крыш были либо покатыми, либо остроконечными, словно предназначались для защиты от несуществующих здесь дождя и снега. Подозрительная крыша впереди представляла собой череду угловатых и закрученных плоскостей, увенчанных небольшим возвышением какой-то древней аппаратуры, и усеянных дырами, где, очевидно, другие инструменты были сняты еще в незапамятные времена. Конечно же, лаборатория, как и все остальное, на вогнутой обитаемой поверхности, в основном, хорошо просматривалась с машины. Теперь когда они подъехали ближе, строение мгновенно исчезло, растворившись в зелени, и то, что выглядывало из-за высокой каменной стены, напоминало старинную дарданианскую постройку. Само собой, весь обширный, внутренний изгиб Крепости был одноликим, загадочным и грандиозным творением древних дарданианцев. Несущая кора сферы окружающей поверхность, была приблизительно, двухкилометровой толщины, сотканная из гигантских, подобным пчелиным сотам, комнат и проходов, совершенно непонятного назначения. В целом Крепость имела средний внешний диаметр около 12 километров. Даже не считая единое обширное внутреннее пространство, где, собственно, и горел Радиант, около шестисот кубических километров камня и стали со множеством пустот было сокрыто внутри коры этой гигантской сферы.