Фред Саберхаген - Брат Берсеркер (Брат Убийца)

Волны смерти на всех экранах начали отступать, ликование громким шепотом прокатилось вдоль консольных рядов, и хотя осторожность и дисциплина приглушали радость, часовые подмигивали друг другу, улыбались, и Деррон тоже. Так было легче – не выделяться, быть как все. Кроме того, он и в самом деле гордился хорошо выполненным делом.

Вахта завершилась спокойно, и стало ясно: первая попытка берсеркеров развязать хроновойну пресечена.

Но проклятые машины не отступят, подумал Деррон. Они никогда на отступают. Вспотевший, усталый, не утруждая себя улыбкой, он уступил кресло часовому следующей вахты.

– Неплохо вы поработали сегодня, – с завистью сказал сменщик.

Деррон позволил себе вымученно улыбнуться.

– Теперь и у вас есть шанс прославиться.

Он прижал подушечку большого пальца к нужному месту на сканере, и сменщик сделал то же самое. Официально освободившись от вахты, Деррон устало направился к выходу вместе с потоком других часовых. Кое у кого лица были такие же утомленные и угрюмые, как и у Деррона. Но выйдя из зала, за пределы зоны тишины, люди начали собираться в шумные веселые компании.

Деррон встал в очередь вернуть обойму с записью дежурства. Потом еще одна очередь – на короткий устный доклад послевахтенному офицеру. И после этого он был свободен. Как будто свобода имела в эти дни для сиргольцев значение, подумал он.

Огромный пассажирский лифт поднял его из глубин камеры уровня Хроноопераций на жилой уровень подземного города. Но и здесь мили скальных пород нависали над головой.

На жилом уровне не было таких же идеальных условий, как в караульном зале. Воздух был затхлый, зачастую просто воняло. Серые улицы-коридоры освещались по минимуму. Украшения сводились к плакатам и лозунгам: от имени правительства они призывали напрячь все силы для победы, обещали скорое наступление перемен к лучшему. Улучшения в самом деле постепенно происходили, Месяц за месяцем воздух становился свежее, еда немного разнообразнее и вкуснее. Казалось, владея неисчерпаемой энергией водородного синтеза, потреблявшего минералы горных пород, гарнизон планеты мог бесконечно долго держаться в осаде, к тому же – при возрастающем комфорте.

Сейчас Деррон шагал по одному из главных коридоров-магистралей. Его офицерская холостяцкая комнатка была одной из ячеек, которые, чередуясь с магазинами и учреждениями, составляли стороны улицы. Коридор был высотой в два этажа и шириной не уступал любой главной улице в любом большом городе погибшего наружного мира. В центре бежали движущиеся дорожки, пары полицейских в белой форме проверяли у пассажиров документы: Планетарное Командование явно охотилось за отлынивающими от работы.

Широкие пешеходные плоскости по сторонам дорожек были полны людей, как и всегда. Мужчины и женщины в рабочей униформе, до зуда в зубах похожие друг на друга, спешили на работу или возвращались домой, не спеша, но и не слишком медленно. Лишь стайка детишек, выпущенная на свободу из школьного класса, выказывала избыток энергии. Те немногочисленные счастливчики, которые располагали свободным временем, просто гуляли или стояли в очередях перед магазинами и заведениями развлечений. Заведения, сохранившие хотя бы частично частный характер, были намного популярнее правительственных.

Одна небольшая очередь выстроилась перед местным отделением Землепродажи. По сути, это была часть коридора, отгороженная стеклом и проволокой. Деррон посмотрел на сонных клерков, на выставку покоробившихся плакатов и жалких моделей. На плакатах в ярких, как предполагалось, красках был представлен план послевоенного восстановления поверхности.

"СЕГОДНЯ МОЖЕШЬ ПОЛУЧИТЬ ЗЕМЛЮ, КОТОРАЯ ПОНАДОБИТСЯ ТЕБЕ ЗАВТРА!"

Земли хватало. Хуже было с пищей и водой. Но Землепродажа исходила из здравой мысли, что когда-нибудь – после победы, – наступит хорошая новая жизнь, с новой хорошей атмосферой и новыми океанами – их придется выжимать из недр планеты, или доставлять материалы с внешних планет-гигантов системы Сиргола.

Люди в очереди имели знаки различия всех званий и классов, теперь их объединяло то, что в мирную эпоху называлось предвкушением. Деррон сбавил шаг, чтобы посмотреть на этих людей. Неужели они забыли, что планета мертва? Настоящий мир убит, кремирован, вместе с девятью десятыми населения.

Нельзя сказать, что это соотношение очень трогало Деррона. Или кого-то вообще. Отдельного человека в первую очередь волнует он сам.