Стивен Кинг - Двери Между Мирами

Стрелок встал и велел Жирному Джонни обернуться.

Когда Жирный Джонни еще раз посмотрел на пренеприятнейшего субъекта в синем костюме и золотых очках, челюсть у него отвалилась. На миг он свято и несокрушимо уверовал в то, что пока стоял к незваному гостю спиной, тот превратился в привидение. Жирному Джонни померещилось, будто за этим человеком брезжит куда более реальная фигура, один из тех легендарных джентльменов удачи, о ком в свое время (сам Джонни был тогда от горшка два вершка) сняли столько фильмов и телепостановок; один из парней вроде Вайятта Эрпа, Дока Холлидэя и Буча Кэссиди.

Потом перед глазами у Джонни прояснилось, и он понял, что сделал этот псих ненормальный: забрал у фараонов пушки и нацепил на себя. В результате из-за костюма с галстуком он должен был бы выглядеть смехотворно, однако смеяться почему-то не хотелось.

– Ключ к наручням на прилавке. Когда поссмены очнутся, они освободят тебя.

Псих ненормальный взял бумажник, раскрыл и – невероятно! – прежде чем запихать обратно в карман, выложил на стекло четыре двадцатидолларовых купюры.

– За патроны, – пояснил Роланд. – Пули из твоего револьвера я тоже забрал. Их я намерен выбросить, когда уйду из магазина. Думаю, что с незаряженным револьвером и без бумажника тебя трудно будет обвинить в совершении преступления.

Жирный Джонни громко сглотнул. Наступил один из редких моментов в его жизни: он онемел.

– Теперь вот что. Где тут ближайший… – Пауза. – Ближайшая аптека?

Жирный Джонни внезапно все понял – или ему так показалось. Конечно, парень торчок. Вот и ответ. Неудивительно, что он такой странный. Небось, накачался по самые уши.

– З-за углом. Полквартала по Сорок девятой в сторону центра.

– Если врешь, я вернусь и вгоню пулю тебе в мозги.

– Не вру я! – возопил Жирный Джонни. – Христом-Богом клянусь! Святыми угодниками! Родной матерью…

Но дверь уже захлопывалась. Жирный Джонни на миг застыл в абсолютном молчании, не в силах поверить, что чокнутый ушел.

Потом он так быстро, как только мог, обогнул прилавок и подошел к двери. Повернувшись к ней спиной, он принялся ощупью искать замок. Наконец Джонни удалось ухватиться за него и повернуть. Повозившись еще немного, он изловчился и задвинул засов.

Только тогда Жирный Джонни позволил себе медленно сползти по стене и занять сидячее положение. Судорожно разевая рот, точно вытащенная из воды рыба, он задыхающимся, плачущим голосом клятвенно заверял Господа со всеми Его святыми и ангелами, что сегодня же после обеда – собственно, как только кто-нибудь из легавых очухается и освободит его от наручников – отправится в церковь Святого Антония. Он собирался исповедаться, покаяться и принять причастие.

Жирный Джонни Холден хотел уладить дела с Богом.

Что до сих пор было, едрена мать, просто слишком нелегко.

Заходящее солнце над Западным Морем превратилось в огненную дугу. Дуга сузилась в одинокую светлую и яркую полоску, опалившую Эдди глаза; если долго смотреть на подобный свет, можно получить хронический ожог сетчатки. Таков был лишь один из множества занятных фактов, которые узнаешь в школе – фактов, помогающих устроиться на работу, где можно реализовать свои возможности (например, барменом на неполный рабочий день), и обзавестись интересным хобби (скажем, целыми днями искать, где и на какие шиши прикупить героинчика). Эдди все смотрел. Ему казалось, что получит он ожог глаз или нет, скоро станет уже несущественно.

Он не докучал мольбами ведьме, засевшей у него за спиной. Во-первых, это не помогло бы. Во-вторых, Эдди не хотел унижаться. Вся его жизнь до сих пор была сплошным унижением; сейчас он обнаружил, что не желает в последние несколько минут уронить себя еще больше. Несколько минут – вот все, что у него теперь осталось. Несколько минут, а потом ослепительная полоска исчезнет и пробьет час чудовищных омаров.

Эдди перестал уповать на то, что в последнюю секунду некое дивное превращение вернет ему Одетту – так же, как перестал надеяться, что Детта признает: в случае его смерти она почти наверняка навсегда застрянет в этом мире, как корабль на мели. Еще четверть часа тому назад Эдди был убежден: Детта берет его на пушку. Теперь он уже не обманывался.

«Ладно, все лучше, чем медленно, по дюйму за раз, затягивающаяся удавка», – подумал он, сомневаясь, впрочем, что это соответствует истине, поскольку ночь за ночью видел омерзительных омароподобных тварей. Эдди надеялся, что сумеет умереть без истошных, пронзительных криков. Ему казалось, что это вряд ли окажется возможно, но он намеревался рискнуть.