Барри Лонгиер - Мир-Цирк

– Смотри, куда прешь!

Бансом залез в кошелек и бросил пять медных бусин в руку униформиста:

– Извини.

Униформист сунул медяки в карман, ткнул большим пальцем в сиденья вдоль боковой переборки, потом снова занялся закреплением грузовых ремней. Закончив, он ушел в кабину к арванианскому водителю.

Бансом пристегнулся к жесткому сиденью и всей душой пожелал оказаться снова на Момусе. Если бы двести лет назад настоящий «Город Барабу» не забросил свою труппу на Момус, подумал Бансом, лишиться мне всех медяков, если бы мы не показали «Арнхайму и Буну», что такое цирк. Но необходимость выжить на необитаемой планете и двести лет без зрителей не прошли бесследно.

Грузовик накренился, так что Бансом стукнулся головой о переборку, и кузов наполнила густая, удушливая пыль. Жрец уставился на безухого арванианина, готовый требовать медяки за плохую езду, но заметил, что Егерь безразлично смотрит в бортовой иллюминатор; по-видимому, пыль, шум и тряска ему не мешали. Жрец пожал плечами и обратил раздражение на собственную профессию.

– Жрецы, – пробормотал он. – На что мы годимся, кроме как собирать фактики и записывать историйки? – Бансом вспомнил довинитского миссионера, встреченного на Пироэле. – Да, вот это был жрец! – Он вспомнил изысканные очертания алтаря и светящиеся пурпуром и золотом витражи. Но самое главное, довиниты поклоняются богам, которые делают для них всякие штуки – если их должным образом попросить. Но напрокат в цирк богов не дадут: Бансом спрашивал миссионера. Похоже, довиниты заключили эксклюзивный контракт и перекупить его невозможно. Бансом не был уверен, что это – проявление деловой хватки довинитов или же ее отсутствие. Он задремал, сожалея, что много лет назад не последовал первому побуждению и не пошел учеником к каменщику или плотнику. Жрецы вели простую, спокойную жизнь, и он любил книги, но тут не наживешь ни денег, ни чего другого значительного.

Грузовик резко затормозил. Внезапно разбуженный жрец обернулся и поглядел в запыленный бортовой иллюминатор за спиной. Перед ним возвышалась громада «Барабу» в уродливых заплатах; надпалубные сооружения, лопасти и стабилизаторы прогнулись от гравитации. Бансом фыркнул. Остатки сна – о работе довинитского священника – еще крутились в голове: прихожане, вдохновленные повествованием и обещаниями довинитов. Бансом вздохнул, отвернулся от иллюминатора и расстегнул ремни.

Жрец вылез из кузова и обошел грузовик. Следующая партия притащенного ящерами оборудования ожидала погрузки. У открытой двери в грузовой отсек «Барабу» стоял Нуссет, ученик старшего корабельного жреца Шелема. Ковыряя пальцем в зубах, он наблюдал за приближением Бансома из-под полузакрытых век.

– Сходи-ка умойся. – Ученик жреца погрозил Бансому пальцем. – Тебя хочет видеть Шелем. Бансом полез в кошелек:

– В чем там дело, Нуссет? – Ученик пожал плечами и нырнул в дверь отсека, не поглядев на медяки Бансома. Потом оглянулся через плечо.

– Ты перескажешь мне свои заметки, чтобы я мог тотчас же переписать?

– Нет. Сначала узнаю, что от меня нужно Шелему.

– Тогда я буду на шестом уровне, посмотрю, как тренируются воздушные гимнасты – если позволят.

Бансом кивнул:

– Я буду в скрипториуме.

Нуссет засмеялся.

– Где ж еще? – Ученик свернул из главного коридора, предоставив Бансома самому себе.

Бансом шел быстро, морща нос из-за вони ящеров. Если мы, вопреки «Арнхайму и Буну», ухитримся заманить в шапито хоть немного зрителей, запах, возможно, снова выгонит их! Он пожал плечами, вспомнив, что дело главным образом в духоте корабля. На поверхности Пироэля ящеры смогут помыться.

Корабль утешения, фыркнул про себя Бансом, плывущий по морю бед.

Чем дальше он углублялся во внутренности «Барабу», тем чаще встречались люди: клоуны, уродцы, фокусники, униформисты ходили по коридору или стояли небольшими группами, либо громко споря, либо грустно разговаривая вполголоса. Даже обычно бесстрастные в компании арваниане кричали и потрясали кулаками. Бансом покачал головой, вздохнул и свернул направо, в узкий коридор.

В тихом, тускло освещенном коридоре, ведущем к скрип-ториуму Бансом запнулся: перед дверью расхаживал Алленби, наряженный в золотую пелерину и черную широкополую шляпу. Услышав шаги Бансома, Алленби поднял голову.

– А! Я надеялся, что ты скоро вернешься. Бансом остановился перед Алленби и кивнул:

– Чем могу быть полезен Великому Алленби? – Он протянул руку, и Алленби опустил в нее несколько медных мо-виллов.