Сергей Лукьяненко: Мой Папа – Антибиотик

Я почувствовал злость. Это подлость. Мои ровесники – значит, среди них мог быть Арнис. И ему могли приказать не сдаваться…

– Никто из мятежников, повторяю – никто, не сдался в плен. В безвыходных ситуациях они отстреливались до конца, а затем подрывали себя гранатами. Думается, всем ясно, что такой фанатизм невозможен без гипновнушения.

– Выключить, – скомандовал я, поворачиваясь на спину. Полежал, глядя в потолок. Наверное, лучше всего мне лечь спать. Заказать спокойную музыку с плавно понижающейся громкостью и незаметным переходом в шорох дождя. А под утро, для пробуждения – что-нибудь задорное и темпераментное…

Призывно пискнул видеофон. Вежливо сообщил:

– Вызов принят к исполнению. Установление связи через двадцать секунд.

Я вскочил. Бросился к экрану. Встал перед круглой голубоватой линзой камеры. Связь через двадцать секунд…

За сотни, а может быть, и тысячи километров от меня антенны станции связи готовились выбросить вверх, в космос, мой вызов – сжатый до миллисекунд времени закодированный сигнал. Где-то над планетой зависший на стационарной орбите ретранслятор-автомат подхватит эстафету, передав промодулированным лазерным лучом сообщение на Межзвездный передатчик – двухкилометрового диаметра шар, вращающийся по независимой околосолнечной орбите. Там, переведенный на язык гравитационных импульсов, собранный в один пакет с тысячами других сообщений, сигнал уйдет во Вселенную. В космосе, вблизи звезды Бэлт, его примут антенны местной станции. И все пойдет в обратном порядке.

На экране успокаивающе изумрудным светом светилось: «Ожидайте». Но я не нуждался в уговорах. Я и так ждал целый день. Теперь я не отошел бы от экрана и до утра.

Экран ожил. Секунду изображение было не в фокусе, потом подстроилось. На фоне облицованной деревом стены я увидел усталое женское лицо. Мать Арниса. На ней был строгий темный костюм, и я вдруг сообразил, что субъективное время наших планет совпадает. Не похоже, конечно, что я вытащил ее из постели… И все равно ужасно неудобно…

– Здравствуйте… – неловко начал я. – Добрый вечер.

У меня из головы вдруг начисто вылетело ее имя. И чем усерднее я пытался его вспомнить, тем надежнее забывал.

Несколько секунд женщина на экране всматривалась в мое лицо. То ли видеофон никак не наводился на резкость, то ли она просто меня не узнавала. Мы видели друг друга раза два или три, и то лишь по видеозаписи.

– Здравствуй, – безо всякого удивления произнесла она. – Ты Алик, друг Арниса.

– Да, – обрадованно подтвердил я. И зачем-то добавил: – Мы были в спортлагере прошлым летом.

Она кивнула. И продолжала молча смотреть на меня. Странно как-то смотреть. Безразлично.

– Арнис не спит? – неуверенно спросил я. – Он может подойти?

Голос ее стал еще более бесцветным:

– Арниса нет, Алик.

Я понял. Я сразу же понял, может быть потому, что наперекор доводам рассудка боялся этого. Но все равно спросил, упорно не желая верить.

– Он спит? Или ушел куда-то?

– Арниса больше нет, – повторила она, добавив лишь одно слово. Решающее. _Б_о_л_ь_ш_е_ нет Арниса.

– Неправда, – услышал я собственный голос. И закричал, не понимая, что говорю: – Неправда! Неправда!

Вот после этих слов она и заплакала.

Меня всегда пугает, когда взрослые плачут перед детьми. Это что-то ненормальное, противоестественное. Я сразу начинаю чувствовать себя неправым и говорить разные дурацкие вещи вроде того, что исправлюсь, даже если и не виноват ни в чем.

Но сейчас мне было на все наплевать. Арнис, друг мой, мой самый настоящий во всей Вселенной друг, с которым мы провели два месяца во Флориде и никогда больше не встретимся, мертв. Убит. На войне не умирают от простуды.

– Расскажите. Расскажите мне, что случилось, – попросил я. – Я должен знать, обязательно.

А почему, собственно, должен? Потому что Арнис мой друг? Или потому, что мой папа – антибиотик, не успевший вовремя вылечить болезнь?

– Он был с повстанцами, – тихо сказала она. Так тихо, что дурацкая автоматика видеофона отрегулировала звук, превратив шепот в громкую, почти оглушительную речь.

Она говорила, не переставая плакать. А я слушал. Про то, как Арнис ушел из дома и она не успела его задержать. Как позвонил домой и, не скрывая гордости, заявил, что ему выдали настоящий боевой пулемет. И как она узнала, что повстанцам выдавали не только пулеметы – но и приборы автоматического уничтожения, после гибели повстанца. И что Арнису, слава Богу, такого прибора не дали – и она сможет его похоронить. А лицо у него спокойное, боли он не почувствовал, нейтринный луч убивает мгновенно. И ран на нем почти нет… только пятнышко красное на груди… куда луч попал… и рука… лазером…