Ольга Ларионова - КЛЕТЧАТЫЙ ТАПИР

– Вот это и называется найти общий язык, – не без высокомерия обронил Эрбо,

– Я бы подождала радоваться, – невольно вырвалось у Варвары, – пока это не общий язык, а передразнивание, А вдруг наш Водяной при помощи своих золотых иероглифов просто-напросто нецензурно выражается? А мы повторяем…

Грянул дружный хохот.

– Вот, – подняв командорский перст, возгласил Гюрг, – вот за что я вас и люблю, Барб, – за нестереотипное мышление…

А Варваре показалось, что вся метеовышка дрогнула и поплыла под ногами, – и это его она сегодня утром мысленно превозносила за чуткость и тактичность! Чтобы вот так, во всеуслышание получить подарок: «За что я вас и люблю…»

Хватит с нее! То красней, то бледней, хорошо хоть, экраны едва-едва светятся – не видно. Нашли себе девочку для развлечений! Сегодня же надо отправить на новую площадку все оставшееся оборудование и…

Она сжала губы и в упор уставилась на диспетчерский экран, куда подавалось изображение из командорской рубки. Улыбка еще не сошла с его лица, но по правой щеке, словно сгоняя ее, пробежала легкая дрожь. Дали небесные, неужели ей никогда не суждено приложить ладонь к этой щеке?..

Она встряхнулась, как собака, выходящая из воды, – все пыталась отогнать от себя это новое, непрошеное; все загоняла себя в старую шкурку мохнатой кобры. «Вот сейчас закончим, запакую обоих Полупегасов и… Что – и?»

– Гюрг, как там с модуляциями яркости у желтопузиков? – послышался голос Хая.

– Да никак. Хаотичны. Пора свертывать картинку.

– И – на Матадор, – тихонечко прошептала Варвара.

На этот раз ее никто не услышал.

Картинка действительно была далеко не интригующей: гигантский желтый червяк устало выписывал незамысловатые крендели, красный вяло его копировал. Черно-бурая туча копилась чуть подалее рыжих островов, только росла не в стороны, а вверх.

– Действительно, командор, – подал голос кто-то из дальнего капонира, – нам бы до дождя в ресторацию…

– Отбой.

Он чем-то щелкал, наклонясь над пультом, и Варвара продолжала сидеть на своем складном стульчике, попеременно переводя взгляд с диспетчерского экрана на обзорный, а с него – на окошко. Красная полоска приняла вид клина и заскользила по направлению к пляжу. Желтая хлестко развернулась, даже плеснула по воде, как рыба хвостом, и – вдогонку.

– Как это у вас называется – синдром Лероя? – спросил Эрбо. Варвара поморщилась. Вот об этом не стоило бы.

– Посмотрим, – буркнула она. – Посмотрим, а потом назовем. Вода вскипела, и на пути алого клина разом поднялось несколько янтарных валов. Становилось интересно.

– Скорость-то у форафилов весьма ограниченна… – пробормотал Шэд.

– Постараемся сберечь экспедиционное добро, – прокомментировал Гюрг, и алая беглянка пропала.

Она не затонула, не улетучилась – просто исчезла, словно это был световой эффект и кто-то выключил проектор.

– Ну вот, форафилы рассредоточились, теперь собираться в материнскую канистру они будут часа три, не меньше, – объяснил Шэд, добровольно взявший на себя обязанности Варвариного наставника.

Впрочем, об этом можно было догадаться – вода на том месте, где исчез красный треугольник, приобрела чуточку розоватый оттенок. Если бы змеи были живыми, они, несомненно, заметались бы, отыскивая исчезнувшую добычу, но сейчас море притихло, янтарные гребни осели и растворились, все замерло.

По берегу разливалась ледяная тишина.

На первый взгляд ничего не происходило, но Варвара, до рези в глазах всматривавшаяся в морскую даль, вдруг почувствовала неладное: море приобрело странный блеск, точно покрылось корочкой льда. Вода, еще полчаса назад напоминавшая вчерашний кофе, с каждым мигом становилась все прозрачнее. Затрепетала, забилась возле пирса крупная рыба, выпрыгивая наружу и ловя воздух ртом. Желтый цветок, как тюльпан, проклюнулся рядом с ней из воды, стремительно вырос до человеческого роста, хищно изогнулся и, щелкнув лепестками, заглотнул рыбу. Но тут же, словно поняв ошибку, вывернулся наизнанку, и плоский розовато-серебряный блин – все, что осталось от рыбины, – шлепнулся обратно в воду. Тюльпан снова сложил лепестки, поводил клювом туда-сюда, словно прицеливаясь, и с той же хищной безошибочностью бросился на канистру. Пустая емкость хрумкнула, сминаясь, и вместе со своим губителем канула в глубину. Уникальная прожорливость, после этого купаться не захочешь.

На диспетчерском экране возле командора возник Джанг: