C. Витицкий - Бессильные мира сего

– Кто это такое? – У него даже лицо осунулось.

– Лахесис, – сказал Роберт, криво усмехнувшись.

– Кто?

– Лахесис. Мойра. Мужеска пола мойра. Клото – прядет нить судьбы; Лахесис – проводит человека через превратности; Атропос – нить перерезает.

Тенгиз все смотрел и смотрел неподвижными глазами.

– А ты не врешь? – спросил он почти жалобно.

– Не знаю, – сказал Роберт честно.

– Врешь, блин. Мойры ведь – женщины, разве нет?

– Это в Древней Греции они были женщины. А у нас в России – мужчины. Как видишь.

– Страшное какое, – сказал Тенгиз.

– Все такие будем, – сказал Роберт. – Подожди, не мешай.

Старики снова заговорили, и теперь стало совсем уж непонятно, о чем речь. “Вы напрасно меня испытываете, – говорил сэнсей. – Я все равно не буду работать с вашей протеже”. – “Это почему же?” – “Сто раз объяснял вам: я не работаю с женским полом”. – “Обрати внимание: я бы мог сказать тебе то же самое. Слово в слово…” – “Вы просто кусок ржавого железа, – повторил сэнсей онемевшими губами. – Я вас ненавижу”. – “Спасибо. Это, конечно, честь для меня. Но меня ненавидели люди и покруче…”.

Красно-черное лицо его светилось самодовольством, а на лице сэнсея была не только ненависть, на лице еще был страх. …Какого черта? Сэнсей никогда никого и ничего не боялся. Что еще за протеже? И вдруг он понял: “Злобная Девчонка”. Вот о ком они сейчас говорят. Опять. В третий раз уже. “А поутру она вновь улыбалась перед окошком своим, как всегда. Ее рука над цветком изгибалась, и из лейки лилась вновь вода…” Этот чернолицый дьявол хочет запустить в мир “всеизлечающее зло”, а сэнсей не хочет. Сэнсей боится. Просто боится, и все. А сволочь черномордая его шантажирует… Он смотрел, как старики раскланиваются – старомодно-вежливо, с достоинством, дьявольски прилично. Он увидел слова Лахесиса: “Я по-прежнему жду ответа”. И слова сэнсея: “Я вам уже ответил. Не смейте меня мучить…” Или что-то в этом роде: губы у сэнсея снова сделались словно замерзшие, онемели. Он выскочил из машины, подхватил сэнсея еще на ступеньках, довел до машины, помог забраться на заднее сиденье. “Ничего, ничего, – приговаривал сэнсей невнятно. – Все в порядке. Я могу… Вполне…” Роберт пристегнул его ремнем, сел рядом с Тенгизом, пристегнулся сам. “Поехали”, – сказал он Тенгизу, и Тенгиз аккуратно и мягко развернул машину. (Лахесис все еще стоял у подъезда, страшное лицо его чернело на фоне снежных подушек, прилипших к стенам здания, он держал руку в лениво расслабленном приветствии, как товарищ Сталин на Мавзолее). …Кому нужны эти ваши мировые проблемы, раздраженно думал Роберт, адресуясь к страхагенту-владельцу-Лахесису. Оставьте мир в покое и займитесь собственными персональными делами. И всем сразу же станет легче… Он понимал, что сэнсей ни за что не согласился бы с этим простым рассуждением. Сэнсею ведь тоже не давал покоя этот мир, слишком неудачно скроенный, чтобы в нем просто жить, не пытаясь переменить выкройку. Но сэнсею я верю. А Лахесису нет. …Да провались ты пропадом, неприятный старик, подумал Роберт. Я вообще не верю тем, кто претендует проводить меня через превратности судьбы. Оставьте меня с моей судьбой наедине, и мы с ней как-нибудь да разберемся… В конце концов, я тоже согласен, чтобы мной управляли, но при условии, что я этого управления не замечаю… Он понимал, что хорохорится. Ни черта не годен был он разбираться один на один со своей судьбой. И никто из нас не годен, подумал он. Даже Тенгиз-психократор. Сэнсей как-то сказал с горечью (в ответ на какой-то дурацкий упрек): “А я сейчас все плохо делаю. Я даже сплю плохо”. Это и про нас про всех тоже. И особенно плохо все мы распоряжаемся своею судьбой. Да мы ею вообще не распоряжаемся. Совсем. Дилетанты. Никакошенького профессионализма… Тут он отвлекся, потому что сэнсей вдруг заговорил, и голос у него был резкий и незнакомый:

– Когда у нас мальчик назначен? – спросил он.

– Завтра, – сказал Роберт. – В десять утра.

– Я помню, что в десять утра. А нельзя – сегодня? Сейчас?

– М-м, не знаю.

– Нет времени, Роберт. Времени – нет. Позвоните. Устройте. Соврите что-нибудь. Чтобы через пару часов. Лучше – через час. Мы будем через час дома, Тенгиз?

– Через два, – сказал Тенгиз коротко.

– Отлично. Пусть будет через два. Соврите, что-нибудь, если понадобится.

– Хорошо, – сказал Роберт и достал мобильник. – Я попытаюсь.

– Соврите что-нибудь, – повторил сэнсей в третий раз. – Скажите, что обнаружились новые важные обстоятельства.