Мэтью Стовер - Герои умирают

Я уже завладел его фонарем и разжигаю его от костра. Тяну на себя дверь и спускаюсь по скрипучим ступенькам. Его величество следует за мной по пятам. Я не могу дышать – от выброса адреналина мое тело дрожит, как натянутая тетива.

У меня получилось. Я пришел вовремя, даже с небольшим запасом. Я не верю, что действительно нахожусь здесь, что делаю все это. Мой желудок съеживается, голова кружится… наконец я в подвале.

– Видишь, – замечает король, – никого нет. Каменный пол покрыт тонким слоем воды глубиной в ладонь; она блестит при свете лампы и плещется у моих ботинок. Комната велика, отсыревший потолок на пятиметровой высоте весь в трещинах и прогибах. Повсюду валяются куски замшелого дерева, в нос шибает запах сырости и гниения. Я направляюсь в комнату, аккуратно ступая по воде. Дверей здесь нет – только проем, явно предназначенный для лестницы. Идущий за мной король замечает:

– Черт, Кейн, посвети сюда. Тут крысы кишмя кишат. Похоже, кроме них, здесь нет ни одной живой души. Из теней на меня глядят горящие красные глаза, а иногда крысы, извиваясь, проплывают у меня под ногами.

– Ну, признавайся, Пэллес, – громко говорю я. – Хватит прятаться. Нам нужно поговорить.

– Брось, Кейн, – говорит мне король, – здесь никого нет. Тьфу ты, черт! Мне крыса на ногу залезла! Да посвети ты сюда наконец!

Неужели я ошибся? Это невозможно – Пэллес поступила бы именно так.

Или нет?

– Чтоб тебе пусто было, Пэллес, если б ты знала, через что я прошел, лишь бы попасть сюда. – Помимо моей воли у меня в голосе дрожит нотка отчаяния. – Убери Плащ. У меня новости из дома!

Эта кодовая фраза известна всем актерам.

Надо мной и сквозь меня проходит волна, в голове раздается шум, и внезапно я вспоминаю, что не один. Словно издалека, со дна глубокого колодца, я слышу судорожный вздох короля.

Я словно во сне – ну, вроде того, как попадаешь в толпу и вдруг обнаруживаешь, что забыл надеть штаны. Это сравнение возникает моментально, словно я шел с закрытыми глазами и так старательно убеждал себя, будто я один, что поверил в это. А теперь у меня внезапно открылись глаза, и тут обнаружилось, что в подвале полно людей.

Они толпятся всюду, сидят на разных частях дерева и остатках брусов крыши – мужчины, женщины, дети, жмущиеся к ногам родителей. Одежда у них самая разнообразная, от дорогой, под стать принцу, до нищенских лохмотьев. Однако все они грязны, а по лицам видно, что у них уже давно не было воды для умывания. Все они молчат и смотрят на меня круглыми от страха глазами.

Я узнаю маленькую группку – мужчину, его жену и двух дочерей. Это семья Конноса. Я едва не киваю им, однако успеваю вспомнить, что, хотя я их и знаю, они никогда не видели меня. Я вдруг испытываю невероятную радость от того, что они сумели скрыться, что Коннос по-прежнему может исследовать магию, что его жена все еще любит его, а дочери все такие же симпатяшки, несмотря на все испытания.

И она тоже здесь.

Она стоит на груде старых ящиков высоко надо мной. Руки у нее скрещены на груди, стройная нога выставлена вперед, а бедра слегка приподняты, они подчеркивают изгиб стройной талии. Мне до боли хочется обнять ее. Ее плащ спадает с широких плеч; она встряхивает головой, чтобы убрать густые кудри с прекрасных бездонных глаз. Похоже, она вовсе не рада снова видеть меня.

– Черт бы тебя побрал, Кейн, – слышу ее отчетливый выговор. – Ну когда ты наконец оставишь меня в покое!

– Стоп! – заорал Коллберг, выскакивая из кабины помрежа. – Стоп, стоп, стоп!

Техники бросились к переключателям и вскоре доложили, то передача во всемирную сеть прервана.

Коллберг упал обратно в кресло, дрожа от радости победы,

Это было великолепно. Это было даже лучше, чем он мог мечтать. Господи, да лучшей приманки для рынка и быть не могло, даже если б он сам написал сценарий. Выживет ли Пэллес? Не ясно. Может ли Кейн спасти ее? Неизвестно, Как он сумеет снова завоевать ее? Вот над этим будут ломать головы абсолютно все.

Он забрался поглубже в кресло. Каждый его мускул содрогался в почти эротическом экстазе.

Восхитительно!

Его величество бормочет что-то из-за груды хламья – отсюда его не видно. Я борюсь с гневом, тысячекратным эхом откликающимся в голове: «После всего, что я сделал ради тебя, ты так меня встречаешь!»

– Я серьезно, Пэллес. – Надеюсь, голос мой достаточно сдержан. – Насчет новостей из дома. Нам нужно поговорить. Она презрительно усмехается.