Макс Фрай - Мой Рагнарёк

– К тебе пришли люди, Владыка. Много людей. – Сочувственно сказал Джинн.

– И мне кажется, что от них слегка пахнет смертью, совсем как от твоего друга Мухаммеда. Они окружили сад, поскольку не могут преодолеть поставленную мною преграду. Эти люди в один голос утверждают, что ты сам их позвал – послал за ними ветер, что-то в таком роде… Я полагаю, что это и есть твое войско – еще не все, конечно. Они прибывают и прибывают.

– Уже началось? – Обреченно спросил я, растирая виски ледяными кончиками пальцев. – Ох, ну почему все происходит так быстро?! И что я буду делать с этим войском – не представляю!

– Ты не любишь повелевать людьми, да? – Понимающе спросил Джинн. – От души сочувствую тебе, Владыка. Впрочем, мудрецы говорят, что именно из тех, кому противна власть над другими, получаются самые лучшие правители.

– Все может быть. – С некотором сомнением протянул я. Вообще-то, ребята, которым в свое время довелось поработать со мной в качестве подчиненных, вряд ли согласились бы с этими гипотетическими "мудрецами": периодически я с удивлением замечал, что при моем приближении беднягам ужасно хочется оказаться где-нибудь на другом краю Вселенной. Странно, конечно – на мой вкус, я вполне безобидное существо…

Я поднялся на ноги – они были ватными и дрожали – противное ощущение. И вообще я чувствовал себя как на третий день гриппа, когда самое худшее вроде бы уже позади, но вам все еще чертовски паршиво, и – что особенно ужасно – кажется, что теперь так будет всегда!

– А твоего могущества хватит, чтобы привести меня в порядок? – С надеждой спросил я.

К моему изумлению, Джинн печально покачал головой.

– Если бы ты был болен, я бы тебя вылечил. Но ты не болен. Просто потерял слишком много сил, когда призывал к себе свое воинство. А я не хранитель твоей силы, Владыка.

Поэтому…

– Какое свинство! – Вздохнул я. И поспешно добавил:

– Я не тебя имею в виду, дружище.

Очевидно, я сам дурак. И на кой мне вообще сдалось кого-то там к себе призывать…

Ладно, чего зря ныть! Ну хоть чашечка кофе у тебя найдется, надеюсь?

– Разумеется. – С облегчением заулыбался Джинн. – Самого наилучшего!

Я уселся на траве, скрестив ноги и с удовольствием попробовал содержимое маленькой фарфоровой чашки, которую Джинн торжественно извлек из ниоткуда отработанным жестом провинциального фокусника.

– А, собственно, на кой я им сдался, этим "пахнущим смертью"? – Устало спросил я. – Вроде бы, мы с Мухаммедом договорились, что величайшим полководцем всех времен и народов у нас будет он, а я – так, серый кардинал на полставки… Где он, кстати?

Опять в ванной с гуриями – так, что ли?

– О, ты настоящий провидец, Владыка! – В интонациях Джинна присутствовала увесистая порция самого доброкачественного ехидства.

– Возмутительно! – Фыркнул я. – А работать кто будет?

– Может быть, когда прийдет время выступать в поход, Мухаммед действительно возглавит твое войско, Владыка. – С заметным сомнением сказал Джинн. – Но сейчас он тебе ничем не поможет. Ты вернул этих людей к жизни, ты их призвал, и они должны увидеть тебя, чтобы принять свою судьбу.

– Какой ты мудрый! – Вздохнул я. – Мне даже крыть нечем… Если я скажу, что не собирался возвращать их к жизни и вообще ничего не собирался делать, это ничего не изменит, правда? Все равно все уже почему-то случилось!

– Беседуя с тобой, я, кажется, начинаю постигать логику таинственной силы, которая движет всем во Вселенной. – Улыбнулся Джинн. – Если бы эта сила пожелала вступить с нами в беседу, она бы тоже наверняка сказала, что "не собиралась ничего делать", но все, тем не менее, "почему-то случилось".

– Уверен, что так оно и есть! – Усмехнулся я. – Ох, подожди! А как же я буду с ними разговаривать, с этими ребятами? Я знаю-то всего пару языков, да и то неважно…

Может быть, ты сможешь быть переводчиком?

– Это не понадобится, Владыка. И языки, которые ты успел изучить, тебе не понадобятся, так что не старайся воскресить в своей памяти как можно больше чужих слов. – Успокоил меня Джинн. – Собственно говоря, человеческих языков больше нет.

Они иссякли, как солнечный свет.

– Но мы же как-то говорим! – Растерянно возразил я.

– Да, разумеется, мы по-прежнему можем вести беседу. – Кивнул он. – Вернее, тебе кажется, что я говорю на твоем родном языке, в то время, как мои уста вообще сомкнуты. А мне кажется, что я просто читаю в твоем сердце, когда я вижу, как движутся твои губы… Одним словом, между нами что-то происходит, и мы прекрасно понимаем друг друга. И когда ты обращаешься к Мухаммеду, он понимает тебя, хотя вряд ли ты удосужился употребить в беседе хоть одно арабское слово. То же самое будет, если ты захочешь поговорить с людьми, которые тебя ожидают. Я понятно изъясняюсь?