Сергей Лукьяненко - Пограничное время

Шеф понял, что теперь и я на взводе. И тон сменил:

– Ладно. Ваше право. Уклоняйтесь от борьбы, ломайте девчонке судьбу... Как будет угодно! Но откуда эта ненависть?

– Что Света сказала? – спросил я.

Гесер вздохнул:

– Твоя жена позвонила мне. На номер телефона, который не имеет права знать...

– Значит, и не знает, – вставил я.

– И сказала, что я собираюсь тебя убить! Что я затеваю далеко идущий план по твоему физическому устранению!

Секунду я смотрел в глаза Гесеру. Потом засмеялся.

– Тебе смешно? – с мукой в голосе спросил Гесер. – Правда, смешно?

– Гесер... – я с трудом задавил смех. – Простите. Можно говорить откровенно?

– Уж изволь...

– И сказала, что я собираюсь тебя убить! Что я затеваю далеко идущий план по твоему физическому устранению!

Секунду я смотрел в глаза Гесеру. Потом засмеялся.

– Тебе смешно? – с мукой в голосе спросил Гесер. – Правда, смешно?

– Гесер... – я с трудом задавил смех. – Простите. Можно говорить откровенно?

– Уж изволь...

интригуя... Не верю.

– Спасибо, порадовал, – кивнул Гесер. Уязвил я его или нет – непонятно. – Тогда что Светлана себе в голову вбила? Ты извини, Антон... – Гесер вдруг замялся и даже отвел глаза. Но закончил: – Вы ребеночка не ждете? Еще одного?

Я поперхнулся. Замотал головой:

– Нет... вроде как нет... нет, она бы сказала!

– Женщины иногда дуреют, когда ребенка ждут, – буркнул Гесер и снова принялся перебирать свои стекляшки. – Начинают всюду опасность видеть – ребенку, мужу, себе... Или, может, у нее сейчас... – но тут Великий маг совсем смутился и оборвал сам себя: – Ерунда... забудь. Съездил бы к жене в деревню, с девочкой поиграл, молочка попил парного...

– У меня же отпуск завтра кончается, – напомнил я. Ох, что-то было неладно! – А я так понимаю, что работать предстоит уже сегодня?

Гесер вытаращился на меня:

– Антон! Какая работа? Светлана пятнадцать минут орала на меня! Будь она Темной – надо мной бы сейчас висело инферно! Все, работа отменяется. Я продлеваю тебе отпуск на неделю – и поезжай к жене, в деревню!

У нас, в московском отделении, говорят: "Трех вещей не может сделать Светлый Иной: устроить свою личную жизнь, добиться счастья и мира на всей Земле и получить отгул у Гесера".

Личной жизнью, если откровенно, я доволен. Теперь вот и неделю отпуска получил.

Возможно, мир и счастье для всей Земли уже на подходе?

– Ты не рад? – спросил Гесер.

– Рад, – признался я. Нет, перспектива пропалывать грядки под бдительным взглядом тещи меня не вдохновляла. Зато – Света и Надя. Надя, Наденька, Надюшка. Чудо мое двухлетнее. Человек, человечек... Потенциально – Иная Великой силы. Такая Великая, что сам Гесер ей в подметки не годится... Я представил себе подошвы Надькиных сандаликов, к которым вместо подметок приколочен Великий Светлый маг Гесер, и ухмыльнулся.

– Зайди в бухгалтерию, тебе премию выпишут... – продолжал Гесер, не подозревая, каким мысленным издевательствам я его подвергаю. – Формулировку сам придумай. Что-нибудь... за многолетний добросовестный труд...

– Гесер, что там за работа была? – спросил я.

Гесер замолчал и принялся буравить меня взглядом. Не добился результатов и сказал:

– Когда я все расскажу, ты позвонишь Светлане. Прямо отсюда. И спросишь – соглашаться тебе или нет. Хорошо? Про отпуск тоже скажешь.

– Что стряслось?

Вместо ответа Гесер открыл стол, достал и протянул мне черную кожаную папку. От папки ощутимо пахло магией – тяжелой, боевой.

– Открывай спокойно, на тебя допуск поставлен... – буркнул Гесер.

Я открыл папку – не допущенный Иной или человек превратились бы после этого в горстку пепла. В папке лежало письмо. Один-единственный конверт.

Адрес нашего офиса был аккуратно выклеен из газетных букв.

Обратного адреса, разумеется, не было.

– Буквы вырезаны из трех газет, – сказал Гесер. – "Правда", "Коммерсантъ" и "Аргументы и факты".

– Оригинально, – признался я. – Можно открыть?

– Открой, открой. Криминалисты уже все, что могли, с конвертом сделали. Отпечатков никаких, клей китайского производства в любом ларьке "Союзпечати" продается...

– А бумага – туалетная! – в полном восторге воскликнул я, доставая из конверта листок. – Она хоть чистая?

– К сожалению, – сказал Гесер. – Ни малейших следов органики. Обычный дешевый пипифакс. "Пятьдесят четыре метра" называется.

На листочке туалетной бумаги, небрежно вырванном по перфорации, текст был выклеен теми же разномастными буквами. Точнее – целыми словами, лишь окончания иногда подбирались отдельно, без всякого уважения к шрифту: