Елизавета Абаринова-Кожухова: Холм демонов

– Я поняла! – воскликнула Надя. – Мы попали не в прошлое, а в будущее!

– Какое же это будущее? – подивился Селезень. – Будущее – это космические ракеты, суперкомпьютеры, ну там, уж не знаю, всякие бластеры-шмастеры…

– Совершенно верно, – не стала спорить Чаликова. – Может быть, где-то все это и есть, и даже многое другое, чего господа фантасты и вообразить не могли. А Кислоярская республика, объявившая себя суверенной от всего и вся, в конце концов окончательно изолировалась от внешнего мира и пошла по пути регресса: дороги заросли бурьяном, народ поистрепался, кругом темнота и дикие суеверия… Вспомните, как этот бедный человек задрожал, когда мы упомянули о Гороховом городище!

– Ясно одно, – подытожил Дубов, – куда бы мы ни попали – в прошлое, в будущее, в гипноз Каширского, в виртуальную реальность, в реальную виртуальность – мы должны вести себя предельно осторожно и ни в коем случае не «высовываться».

С этим предложением никто спорить не стал.

Вскоре лес расступился, и путникам все чаще начали попадаться огородики с торчащими там и сям бревенчатыми избенками, да бедные люди, которые при виде подозрительных незнакомцев спешили поскорее спрятаться. Собаки же, напротив, выбегали на дорогу и брехали во всю глотку, так что майору пришлось даже пару раз их зычно шугануть. Тихий вход в город становился все более проблематичным.

Наконец, за очередным поворотом показался Царь-Город, вернее – высокая белокаменная стена с башнями, охватывающая его по неправильной замкнутой кривой.

– Фрагменты этой стены и некоторых башен сохранились и поныне, – не удержалась от очередной исторической справки госпожа Хелена. – Стена была разрушена в середине шестнадцатого века при междоусобных военных действиях, а в дальнейшем почти не восстанавливалась, так как утратила фортификационное значение.

– Значит, мы попали в Кислоярск до шестнадцатого века? – уточнил Василий.

– Выходит, что так, – не очень уверенно подтвердила баронесса. А Чаликова с сомнением покачала головой.

– Ну и как мы туда пройдем? – задался практическим вопросом майор Селезень. – Фортификационные методы явно отпадают…

– Может, вернемся? – в очередной раз предложила Надя.

– Ни за что! – возмутилась баронесса. – Ведь это живая история! И неужели вас, дорогая госпожа Чаликова, не прельщает возможность написать сенсационную статью о путешествии во времени? Да будь я журналисткой, я бы на вашем месте… – Баронесса не договорила, но мысль была ясна и так.

– Да я ничего, – смутилась Надя. – Просто нас тут встречают, кажется, не слишком ласково…

Последнее замечание относилось к дюжим охранникам в красных кафтанах и черных шапках, которые стояли в узких воротах, грозно скрестив длинные навостренные секиры.

– Кто такие? – грубо спросил один из них, едва путники поравнялись с воротами. Дубов уже собрался было пустить в ход весь свой дипломатический талант, Чаликова – женское обаяние, а баронесса – архаические обороты речи, но майор Селезень все испортил:

– Что, служивые, майора Селезня не узнаете, мать вашу растак да разэдак?! Да я вас, тра-та-та и та-ра-рам…

– Все ясно, это те самые, – спокойно сказал второй стражник, выслушав содержательную речь Александра Иваныча.

– Что значит «те самые»? – возмутился Василий, но тут из-за ворот появились еще несколько стрельцов в таких же черных шапках и грубо потащили наших путешественников в затхлый мрачный подвал прямо под крепостной стеной.

– Сидите тут и не шумите, – таковы были последние слова, которые они услышали перед тем как тяжелая дверь с лязгом захлопнулась.

– Ну что, майор, допрыгались? – с упреком сказала Надя, пытаясь поудобнее устроиться на куче полусгнившей соломы.

– А я что? А я ничего, – смущенно оправдывался Селезень. – Надо же было показать им, кто мы такие!

– Ну и кто же мы теперь такие? – усталым голосом переспросила Чаликова. – Мы пришли сюда с самыми благими намерениями, вернее сказать, вообще безо всяких намерений, а теперь они по вашей милости будут считать нас всех грубиянами и матерщинниками!

– Ну, разве это матерщина! – ласково пробасил майор. – Вот, помню, однажды я так выразился на маневрах – аж сам от стыда покраснел!..

Пока журналистка и майор лениво препирались, историк и детектив времени зря не теряли. Дубов, приняв позу роденовского Мыслителя, предался своему излюбленному дедуктивному методу, а госпожа Хелена в тусклом свете, с трудом просачивавшемся сквозь зарешеченное окошко под закопченным потолком, изучала каменную кладку и поминутно приходила в археологический восторг: