Дэвид Геммел - Кровь-камень

– Тут такой кавардак, – сказала она вошедшему Клему.

Он ухмыльнулся ей.

– Да, и очень даже жилой, – согласился он, снимая пояс и придвигая стул к столу.

Бет засмеялась и прислонила швабру к стене.

– Мужчине не следует вот так заставать женщину врасплох, а уж через столько лет и подавно. Время обошлось с тобой по-доброму, Клем. Пополнел слегка, но это тебе идет.

– У меня была хорошая жизнь, – сказал он ей, но отвел взгляд на окно в глубоком проеме каменной стены. Клем улыбнулся: – Надежное местечко. Бет. Я заметил амбразуры между окнами верхнего этажа и дубовые ставни на нижних. Чертова крепость, да и только. Амбразуры теперь увидишь только в старинных домах. Думается, люди решили, что мир становится все безопасней.

– Так думают только дураки, Клем.

Она рассказала ему о налете на церковь и о кровавом его завершении, когда Пастырь вновь надел пояс с пистолетами. Клем слушал молча. Когда она договорила, он встал, пошел на кухню и налил себе воды в кружку. Там возле массивной наружной двери лежал внушительный засов. Окошко было узкое, ставни окованы железными полосами.

– В Пернуме приходилось нелегко, – сказал он. – Мы все думали: вот война кончилась и можно вернуться на фермы к обычной жизни. Где там! Конечно, было глупо так думать после бойни на севере. И войны, которая уничтожила исчадий. У вас тут Клятвоприимцы еще не побывали?

Она покачала головой, а он остановился у открытой двери – темный силуэт на светлом фоне.

– Скверное дело, Бет. Ты должна поклясться в верности своей вере перед тремя свидетелями. А откажешься… Ну, в лучшем случае лишишься своей земли.

– Как я понимаю, ты поклялся?

Он вернулся к столу и сел напротив нее.

– От меня пока клятвы не требовали. Но, думается, я поклянусь. Слова, и только слова. Скажи, после всего этого он никак не давал о себе знать?

Бет покачала головой.

– Но он жив, Клем. Это я знаю.

– И снова взялся за пистолеты.

– Убил шестерых налетчиков, – кивнула Бет. – Потом исчез.

– Какой будет удар для праведников, если они узнают, кто он. А тебе известно, что в Пернуме ему поставили статую? Не слишком похожа, а уж с медным нимбом на макушке и вовсе.

– Не шути над этим, Клем. Он старался ничего не замечать, и мне кажется – напрасно. Он ведь не говорил и не делал даже десятой доли того, что ему приписывается. Ну а будто он был новым Иоанном Крестителем… По-моему, это богохульство, иначе не скажешь. Ты же был там, Клем, когда Меч Божий спустился. Ты видел машины в небе. Ты-то ведь знаешь!

– Ошибаешься, Бет. Я ничего не знаю. Если Диакон говорит, что явился прямо от Бога, кто я, чтобы возражать ему? И во всяком случае, похоже, что Бог и правда с ним. Выиграл войну за Единение, верно? А когда Бетик умер и исчадия снова вторглись к нам, он позаботился, чтобы и духа их не осталось. Погибли десятки тысяч. Крестоносцы почти извели разбойников и каннов. Я сюда шесть дней ехал, Бет, и ни разу до пистолета даже не дотронулся. Везде школы, больницы, и никто не голодает. Не так уж плохо!

– Здесь очень многие с тобой согласятся, Клем.

– Но только не ты?

– Против школ и прочего такого у меня возражений нет, – сказала она, вышла из-за стола и вернулась с хлебом, сыром и куском копченой свинины. – Но все эти разговоры, что язычники и неверующие подлежат смерти, резня волчецов – это плохо, Клем. Хуже некуда.

– Что я могу сделать?

– Найти его, Клем. Привезти домой. – Ты хочешь самую малость, а? Это же огромный Ли. край, Бет. Пустыни и горы тянутся, тянутся, и нет им конца.

– Ты сделаешь?

– А поесть мне сперва нельзя?

Иеремия извлекал много удовольствия из общества раненого, но многое в Шэнноу его беспокоило, и он поделился своими тревогами с доктором Мередитом.

– Он очень замкнутый человек, но, по-моему, помнит много меньше, чем делает вид. В его памяти словно возник огромный провал.

– Я старался вспомнить все, что читал о защитной амнезии, – ответил Мередит. – Он перенес такую страшную травму, что его сознание чурается мыслей о ней и затемняет обширные области. Дайте ему время.

– Ну, времени у нас в избытке, друг мой, – улыбнулся Иеремия.

Мередит кивнул и откинулся на спинку кресла, глядя в темнеющее небо. С гор веял легкий ветер, принося запах тополей на речном берегу и ароматы трав на склонах.

– О чем вы думаете? – спросил Иеремия.

– Здесь такая красота! И зло городов кажется далеким и незначимым.

– Зло всегда значимо, доктор, – сказал Иеремия со вздохом.