Анджей Сапковский - Что-то кончится, что-то начнется

– Хватит нежностей, – молвила Нэннеке, разглаживая на себе складки снежно-белого жреческого одеяния. – Идем в часовню. Иоля, Эурнейд, поддерживайте ей платье, а то она свалится на лестнице.

Йеннифэр приблизилась к Геральту, рукой в белой кружевной перчатке поправила ему ворот черного, шитого серебром кафтана. Ведьмак взял ее под руку.

– Геральт, – шепнула она ему на ухо, – я все не могу поверить…

– Йен, – шепнул он в ответ. – Люблю тебя.

– Знаю.

– Где, холера ясная, Хервиг?

– Понятия не имею, – сказал Лютик, протирая рукавом пряжки на модном камзоле цвета вереска. – A где Цири?

– Не знаю, – Йеннифэр сморщилась и потянула носом. – От тебя жутко несет петрушкой, Лютик. Перешел в вегетарианство?

Гости собирались, понемногу заполняя огромную часовню. Агловаль, весь в строгом черном, вел бело-салатную Шъееназ, рядом с ними семенила толпа низушков в коричневом, бежевом и охряном, явились Ярпен Зигрин и дракон Виллентретенмерт, оба искрящиеся золотом, Фрейксенет и Доррегарай в фиолетовом, королевские послы в геральдических цветах, эльфы и дриады в зеленом и знакомые Лютика во всех цветах радуги.

– Кто-нибудь видел Локи? – спросил Мышовур.

– Локи? – Эскель, подойдя, глянул на них сквозь фазаньи перья, украшающие берет. – Локи рыбачил с Хервигом. Я их видел в лодке на озере. Цири поехала туда, чтобы сказать им, что начинается.

– Давно?

– Давно.

– Чтоб их зараза взяла, рыбаков засраных, – выругался Крах ан Крайт. – Когда хороший клев, забывают обо всем на свете. Рагнар, лети за ними.

– Сейчас, – сказала Браэнн, стряхивая с глубокого декольте пушинку одуванчика. – Тут нужен кто-то, кто быстро бегает. Мона, Кашка! Raenn'ess aen laeke, va!

– Я же говорила, – фыркнула Нэннеке, – что на Хервига полагаться нельзя. Безответственный остолоп, как все атеисты. Кому взбрело в голову именно ему доверить роль распорядителя на церемонии?

– Он же король, – неуверенно сказал Геральт. – Хоть и бывший, но все-таки король…

– Многая лета, многая лета… – неожиданно запел один из пророков, но дрессировщица крокодилов угомонила его ударом по шее. В толпе низушков завозились, кто-то выругался, а кто-то еще схлопотал плюху. Гардения Бибервельт взвизгнула, потому что допплер Тельико наступил ей на платье. Медиум женского пола начал всхлипывать, совершенно без всякого повода.

– Еще минута, – сквозь зубы прошипела Йеннифэр, мило улыбаясь и стискивая в руке букет, – Еще минута, и меня удар хватит. Пусть все наконец начнется. И пусть все наконец кончится.

– Не вертись, Йен, – рявкнула Трисс. – Шлейф оторвется!

– Где гном Шуттенбах? – прокричал кто-то из поэтов.

– Понятия не имеем! – откликнулись хором четыре девицы.

– Так пусть его кто-нибудь поищет, холера! – заорал Лютик. – Обещал нарвать цветов! И что? Ни Шуттенбаха, ни цветов! И на кого мы похожи?

Толпа у входа в часовню забурлила, и на середину выбежали, тонко крича, обе посланные на озеро дриады, а за ними ворвался Локи; с него капала вода и тина, из раны на лбу текла кровь.

– Локи! – крикнул Крах ан Крайт. – Что случилось?

– Мааамааа! – надрывалась Кашка.

– Que'ss aen?

– Браэнн подбежала к дочерям, совершенно потрясенная, в волнении переходя на диалект брокилонских дриад. – Que'ss aen? Que suecc'ss feal, caer me?

– Перевернул лодку… – выдохнул Локи. – Возле самого берега… Страшный, ужас! Я стукнул его веслом, а он перекусил, перекусил весло!

– Кто? Что?

– Геральт! – прокричала Браэнн. – Геральт, Мона говорит, это cinerea !

– Жряк! – гаркнул ведьмак. – Эскель, лети за моим мечом!

– Моя палочка! – вторил ему Доррегарай. – Радклифф! Где моя палочка?

– Цири! – продолжал Локи, отирая кровь со лба. – Цири с ним бьется! С чудищем!

– Зараза! У Цири нет никаких шансов одолеть жряка! Эскель! Коня!

– Подождите! – Йеннифэр сорвала диадемку и шваркнула ее о паркет. – Мы вас телепортируем! Так быстрее! Доррегарай, Трисс, Радклифф! Дайте руки…

Все примолкли, а потом громко загалдели. В дверях часовни стоял король Хервиг, мокрый, но невредимый. Рядом с ним возник молоденький мальчик с непокрытой головой, в блестящий доспехах странной конструкции. А за ними вошла и Цири – грязная, растрепанная, с Гвеиром в руке. С нее капала вода, через щеку, от виска до подбородка, бежала глубокая, паскудного вида рана, сильно кровоточащая даже сквозь прижатый к лицу оторванный рукав рубашки.

– Цири!!!

– Я его убила, – невнятно сообщила ведьмачка. – Развалила башку.