Генри Олди - Вложить душу

К счастью, матушка Мбете Лакембы не позволила увезти сына в госпиталь св. Магдалины, иначе двухвостый Туа-ле-ита не только заглотал бы украденную душу вместе с жрецом, задохнувшимся под кислородной маской, но и славно повеселился бы среди западных Мбати. Хотя вопли белого священника, распугавшие духов-покровителей, все же не прошли даром: именно через месяц после того, как жрец очнулся на знакомо пахнущем рассвете, забытый островок Вату-вара позарез понадобился звездным погонам для их громких игр. Рассвет был правильным – после забав западных Мбати-Воинов остается выжженный камень, гнилые телята со вздувшимися животами и крысы размером с добрую свинью, радующие своим писком духа Тропы Мертвых.

Но мнения жреца никто не спрашивал, потому что западный Мбати с самой большой звездой и без того втайне порицал расточительность правительства: с его точки зрения было верхом глупости оплачивать переселение «шоколадок» за казенный счет, особенно после того, как им была выплачена двухсотпроцентная компенсация. Так что жители Вату-вара разъехались по Океании, неискренне благодаря доброе чужое правительство, а пароход со смешным названием «Paradise» повез упрямого Мбете Лакембу с его матушкой прочь от скал Вату-вара.

Туда, где горбатые волны Атлантики омывают побережье Южной Каролины, не забывая плеснуть горсть соленых слез и на крохотную насыпь каменистой земли Стрим-Айленда.

Поступок жреца удивил не только главного западного Мбати, но и односельчан, принадлежавших к одной с Лакембой семье-явусе; но если ты больше недели провалялся в обнимку с двухвостым вором Туа-ле-ита, то удивительно ли, что твое поведение становится странным?

Мбете Лакемба знал, что делает, поднимаясь на борт «Paradise».

…Капрал береговой охраны, здоровенный негр с наголо бритой головой, махал со своего катера Старине Лайку – даже мающемуся похмельем капралу было видно, что сегодня старика обременяет не только полусотня фунтов жира, способная заменить спасательный жилет, но и изрядная порция дурного настроения.

Бар пустовал: считал мух за стойкой однорукий бородач-хозяин, спал, уронив голову на столешницу, Плешак Абрахам – да еще сидел в углу, за самым чистым столиком, незнакомый коротышка в брезентовой рыбацкой робе.

Явно с чужого плеча.

Таким породистым коротышкам больше приличествует строгий костюм-тройка и галстук, стоящий втрое по отношению ко всем робам, какие найдутся во всем поселке.

Всякий раз, заходя в это мрачное помещение, гордо именуемое баром, Мбете Лакемба поражался тщеславию стрим-айлендцев. Назвать баром пристройку к лавке Вильяма Кукера, чьей правой рукой в свое время позавтракала особо прыткая мако [1] Note1 Мако – Issurus oxyrinchus Rasinesque, сельдевая акула, ближайший родич большой белой акулы. Одни из наиболее опасных для человека рыб, нередко выпрыгивающие из воды и выхватывающие свои жертвы прямо из лодок. Длина – до 4 м., вес – до 500 кг. , было равносильно… ну, к примеру, равносильно попытке назвать барменом самого Кукера.

– Как всегда, Лайк? – осведомился однорукий, выждав, пока Лакемба привыкнет к сумраку после солнца, вовсю полыхавшего снаружи.

Полдень диктовал острову свои условия.

Старик кивнул, и Кукер лягнул располагавшуюся рядом дверь. За дверью послышался грохот посуды, сменивший доносившееся перед тем гитарное треньканье – мексиканец-подручный сломя голову кинулся жарить бекон и заливать шкворчащие ломтики пятью яйцами; вкусы Старины Лайка не менялись достаточное количество лет, чтобы к ним могли привыкнуть, как к регулярной смене дня и ночи.

Коротышка в робе прекратил изучать содержимое чашки, которую грустно держал перед собой, близко к глазам, как все близорукие, временно лишенные очков, и воззрился на Мбете Лакембу.

Если поначалу он явно предполагал, что темная маслянистая жидкость в чашке рано или поздно превратится в кофе – то сейчас одному Богу было известно, в кого он намеревался превратить разжиревшего старика.

– Доброе утро! – коротышка грустно пожевал обметанными простудой губами. – Меня зовут Флаксман, Александер Флаксман. Доктор ихтиологии. Присаживайтесь, пожалуйста, ко мне, а то я скоро подохну от скуки и не дождусь катера.

– Лакемба, – бросил старик, садясь напротив.

Обреченность рассвета мало-помалу просачивалась вовнутрь, и ноздри жреца трепетали, ловя вонь судьбы.

Блеклые глазки доктора Флаксмана зажглись подозрительными огоньками.