Резник Юлия - Ты-мои крылья

В какую-то секунду Артур приподнялся, швырнул стоящую на тумбочке колбу с физраствором в стену и с жутким стоном повалился на спину. Стелла перевела растерянный взгляд с мужчины на разбросанные по полу осколки, и снова вернулась к нему.

— Это лучше, чем если бы ты погиб, мои хороший. А со всем остальным мы справимся. Ты в курсе, что говорят врачи? Они говорят о полном восстановлении! Так что все будет… Ты… только не злись, любимый. Мы все преодолеем, поверь.

Артур молча отвернулся и вскорости уснул, а Стелла еще долго сидела над ним и гладила его колючие волосы. Такие же колючие, как он сам. Ничего… все наладится. Он сильный, ему тяжело принять помощь… Артур вообще не умеет ее принимать! Но и Золото не отступит. Ни за что! Никогда!

Просидев так еще некоторое время, Стелла переговорила с врачами и, едва шевелясь от усталости, поехала домой. Оставлять Артура одного категорически не хотелось, но она не имела права игнорировать интересы их еще не родившегося ребенка. Стелла помнила, чем закончились все ее предыдущие беременности, а потому… задвигала собственные желания и делала то, что должна. Она и так почти трое суток провела в больнице. Но теперь, когда все относительно наладилось, Стелла не имела права и дальше игнорировать потребности собственного организма. Ей нужен был отдых, нормальное питание и свежий воздух.

— Ничего, маленькая моя красивая девочка… Мы со всем справимся, правда? Моя хорошая, долгожданная доченька… — шептала Стелла, растирая ладонью живот. Хорошо, хоть сынок в относительной безопасности. Конечно, Сашка тоже переколотилась из-за Артура, но ее волнение не шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось испытать самой Стелле. — Все будет хорошо… — повторяла она, — все будет хорошо!

Глава 26

К началу сентября силы Стеллы неожиданно кончились. Силы кончились, а процесс реабилитации Артура еще даже толком не начался. Возможно, им всем было бы легче, если бы Копестиренский вел себя как-то иначе, но… он был настолько упрямым! Несносным, невыносимым!

Стелла училась выживать в этой новой реальности. Взвалив все, что могла, на свои хрупкие плечи, она целеустремленно двигалась дальше — беременность, врачи, работа, Сашка, Каркуша, отчаявшаяся свекровь, собаки, заросший сорняками огород… И, конечно, Артур. Хмурый, и такой далекий, что у неё порой опускались руки. Стелла могла мириться со всем, чем угодно! С его злостью, с его отчаянием, с его настойчивой и спешной попыткой встать на ноги. К чему она не была готова, так это к его абсолютной отстраненности и равнодушию. Они капля по капле вытравливали из сердца женщины надежду на лучшее. Ей выть хотелось, глядя в его пустые, безразличные глаза. Ей хотелось волком выть…

Копестиренского выписали через две недели после случившегося несчастья. К тому времени у него уже частично возобновилась подвижность, и даже врачи не сомневались в его полном восстановлении. Казалось бы, радоваться надо, но Артур слушал их речи отчужденно и безучастно смотрел в окно. А Стелла… она просто старалась быть сильной.

— Зачем ты меня перевезла к себе?

— Здесь нам будет удобнее, чем в твоей высотке. Ты и на прогулку в любой момент сможешь выйти, и мне полегче будет — мужчина в доме.

— Мужчина?

Копестиренский бросил на нее короткий нечитаемый взгляд и, отвернувшись, горько рассмеялся. Правда, насчет того, где они будут жить, больше не спорил. Уже потом Стелла поняла, чем была вызвана такая покладистость. В ее доме был оборудован небольшой спортзал, который мог бы стать достаточно неплохим подспорьем в реабилитации Артура. Этот фактор для него и оказался решающим. Из зала Артур практически не выходил. Он с маниакальным упорством повторял упражнение за упражнением, в отчаянной попытке встать поскорее. А ей кричать хотелось! Ведь ему ни в коем случае нельзя было так сильно себя нагружать. Копестиренский загонял себя этой бессмысленной спешкой, и Стелла не могла его вразумить! Не могла, хоть и старалась:

— Послушай, ты ведь делаешь только хуже! Ну, если мне не веришь — послушай Степана! Он — врач!

— Мне осточертела эта коляска! Я не инвалид!

— Я понимаю тебя, мой хороший, — Стелла обняла висящего на брусьях Артура и прижалась губами к его спине, — но так ты только все испортишь!

Копестиренский выдохнул, низко опустил голову и прошептал:

— Я не могу сидеть без дела… Эти мысли… Их становится слишком много в моей голове. Я каждый раз возвращаюсь в тот день и думаю-думаю-думаю, мог ли справиться лучше? Мог ли обойтись без жертв?