Эрих Ремарк - Ночь в Лиссабоне

Наконец я услышал ее шаги. Она появилась в дверях, как чудесное, печальное видение.

– Что ты тут делаешь? – она ничего не знала. – Что с тобой?

– Мы должны уехать, Элен, – сказал я. – Немедленно.

– Георг?

Я кивнул. Я решил, что постараюсь сказать ей как можно меньше о происшедшем.

– Что с тобой было? – испуганно спросила она и подошла ближе.

– Они меня арестовали. Мне удалось бежать. Меня будут искать.

– Мы должны уехать?

– Немедленно.

– Куда?

– В Испанию.

– Как?

– Пока в машине. Уедем как можно дальше. Ты можешь собраться?

– Да.

Я видел, что она колеблется.

– У тебя опять боли? – спросил я.

Она кивнула.

«Кто эта женщина у дверей? – мелькнуло вдруг у меня. – Я ей чужой. И почему?»

– У тебя есть еще ампулы?

– Немного.

– Мы раздобудем еще.

– Выйди на минуту, – попросила она.

Я вышел в коридор. Двери начали приоткрываться, и в щелях показались лица с глазами лемуров. Лица крошечных одноглазых Полифемов с перекошенными ртами. Вверх по лестнице, в серых длинных кальсонах, взбежал Лахман, похожий на кузнечика. Он сунул мне бутылочку коньяка:

– Он вам понадобится! – шепнул он. – Да здравствует солидарность!

Я тут же сделал большой глоток.

– У меня есть деньги, – сказал я, – Вот! Дайте мне еще целую бутылку!

Я взял себе бумажник Георга. Там было много денег. Лишь на мгновение у меня появилась мысль выбросить его. Я нашел и его паспорт. Он лежал у него в кармане вместе с моим и с паспортом Элен.

Одежду Георга я связал в узел, сунул туда камень и выбросил в гавани в море. Паспорт его я тщательно изучил при свете карманного фонаря. Я поехал к Грегориусу, разбудил его и попросил заменить фотографию Георга моей. Сначала он с ужасом отказался. Подделка эмигрантских паспортов стала его ремеслом, и тут он чувствовал себя богом, которого он, кстати сказать; считал ответственным за все это свинство. Однако паспорта высшего гестаповского чиновника он не видел еще никогда. Я заявил ему, что для него вовсе не обязательно подписывать свою работу, как это делают художники. За все отвечаю я, и никто никогда о нем не узнает.

– А если вас будут пытать?

Я указал ему на свое лицо и руки.

– Я еду через час, – сказал я. – С таким лицом, в качестве эмигранта, я не проеду и десять километров. Мне же надо перебраться через границу. Это мой единственный шанс. Вот мой паспорт. Сфотографируйте мое фото и этим снимком замените старую фотографию на гестаповском паспорте. Сколько это будет стоить? Деньги у меня есть.

Грегориус согласился.

Лахман принес вторую бутылку коньяка. Я заплатил ему и вернулся в комнату. Элен стояла у ночного столика. Ящик, в котором лежали письма, был выдвинут. Она задвинула его и подошла ко мне вплотную.

– Это сделал Георг? – спросила она.

– Там была целая компания.

– Будь он проклят! – сказала она и отошла к окну.

Кошка отпрыгнула прочь. Элен распахнула окно.

– Будь он проклят! – повторила она страстно, с такой силой, словно заклинала его в таинственном ритуале. – Будь проклят на всю жизнь, навсегда!..

Я взял ее за стиснутые руки, отвел от окна.

– Нам нужно уезжать отсюда.

Мы спустились вниз по лестнице. Из каждой двери нас провожали взглядами. Чья-то серая рука поманила меня:

– Шварц! Не берите с собой рюкзак! Жандармы за ними смотрят в оба. У меня есть чемодан из искусственной кожи, вполне приличный…

– Спасибо, – ответил я. – Мне не нужен теперь чемодан. Мне нужна удача.

– Мы будем держать большой палец кверху, за вашу удачу…

Элен шла впереди. Я услышал, как у дверей какая-то промокшая до костей уличная шлюха посоветовала ей оставаться лучше дома: дождь разогнал всю клиентуру. «Это хорошо, – подумал я. – Пустынные улицы – вот что нам нужно».

Элен отшатнулась, увидев машину.

– Украдена, – сказал я. – На ней мы должны удрать подальше. Садись.

Было еще темно. Дождь потоками лил по ветровому стеклу. Если на подножке еще оставалась кровь, ее давно смыло. Я остановился поодаль от дома, где жил Грегориус.

– Постой здесь, – сказал я Элен и указал на стеклянную витрину магазина, где были разложены принадлежности для рыбной ловли.

– Мне нельзя остаться в машине?

– Нет. Если кто-нибудь появится, веди себя так, словно ты ловишь клиентов. Я сейчас вернусь.

У Грегориуса все было готово. Его страх сменился теперь гордостью художника.

– Самое трудное было подогнать мундир, – сказал он. – Ведь вы сняты в штатском. Тогда я просто взял и отрезал ему голову.