Галина Воронская: На дальнем прииске (Рассказы)

«У зайцев, что ли, они справлялись о моем поведении?» — подумал Валерьян.

В утешение комендант добавил, что многим бывшим заключенным сейчас дают ссылку. Как будто это имело какое-нибудь значение для Валерьяна.

Ничего не изменилось в жизни Валерьяна, только теперь, бывая на прииске, он заходил на отметку в комендатуру да вместо паспорта у него была розовая бумажка.

Николай купил радиоприемник, и он торжественно был водружен в красном углу в комнате. Раньше Валерьян любил музыку, но теперь с удивлением заметил, что музыка не имеет над ним прежней власти. Мелодичный приятный набор звуков — и ничего больше. И нет былого очарования. Даже вальсы Шопена он слушал спокойно. Видно, годы, проведенные на Севере, изменили его больше, чем он предполагал. Страстным любителем музыки оказался неожиданно Аркашка.

Приемник стал предметом его забот, по нескольку раз в день он любовно обтирал его чистой тряпочкой, сдувал пыль. Музыка волновала Аркашкину детскую исковерканную душу. Все свободное время он торчал теперь у радиоприемника и неделю не крал. Приоткрыв рот, с просветленным лицом он слушал песни, концерты и даже симфонии.

Над колымской землей плотно лежал морозный туман. Ртутный градусник, висевший у дома Валерьяна, замерз, пришлось заменить его спиртовым. Один спирт все выдерживал и не боялся никакого мороза.

У горизонта стояли безмолвные, закованные в снега и лед сопка, где-то за ними трепетала большая горячая жизнь, но до нее отсюда было очень далеко.

Лес стоял молчаливый, как будто высеченный из белого мрамора. Только следы на снегу зайцев, лис и куропаток говорили о присутствии жизни. От сильных морозов снег иногда слетал с деревьев, и они протягивали темные голые ветки, точно просили подаяния.

Дни шли с поздними лиловыми рассветами и ранними сумерками, спокойные, холодные, и казались отрешенными от всего.

При очередном посещении поселка Николай протянул Валерьяну письмо. Оно долго переходило из рук в руки — никто не знал адресата. Только возвращаясь домой, Валерьян вскрыл письмо. Он стоял в расселине между двумя высокими сопками. Торопиться было некуда. Письмо было из южного портового города, от старого товарища. Писал он наугад. Недавно он случайно встретился с человеком, сидевшим с Валерьяном в одном лагере. Товарищ советовал писать заявление о пересмотре дела, сейчас многие пишут. Перечислил вернувшихся из лагерей и ссылок общих знакомых. Предложил помощь и деньги. Еще раз сообщал о гибели «Стрелы». Очень просил ответить.

На несколько мгновений прошлое, воскрешенное этим письмом, вновь возникло перед Валерьяном. Он постоял немного, подумал. Ему показалось, что крутые склоны сопок сдвинулись еще теснее. Потом он медленно разорвал письмо. Редкий крупный снег запорошил клочки брошенной бумаги, и Валерьян почувствовал от этого успокоение.

«Слишком поздно! Раньше надо было вспомнить о нем. Намного раньше. Наверное, воображает, что сейчас же сяду строчить ответ. И не подумаю. Пусть пишут заявления и так далее. Вторую жизнь все равно никто не получит. И не вычеркнешь из нее прошлое. Я свое отплавал. Как ты думаешь, Чекан?»

Покорный Чекан энергично замахал хвостом, он всегда и во всем был согласен с хозяином.

Весна в этом году пришла поздняя. Колыма вскрылась только в начале июня. Стояли пасмурные, холодные дни, а лиственницы и березы все же зазеленели назло северным ветрам. Дороги долго не просыхали, но белые ночи пришли в свое положенное время. В пепельном свете их все казалось обманчивым, линии теряли четкие очертания, расплывались, меркли цвета. Разбитый самолет еще глубже ушел в землю. Сопки стояли угрюмыми темными громадами, на них лежали белые пятна снега. Ручей у дома вздулся и побурел.

Наконец можно было пройти на прииск. Валерьян зашел в комендатуру. При виде его комендант вдруг встал, поздоровался за руку и ни слова не сказал об опоздании.

— Сожалею, что мне так поздно приходится сообщить вам хорошее известие, — тут комендант сделал паузу и многозначительно взглянул на Валерьяна. — Уже месяц, как пришли документы, но мы не могли вас известить. Прочтите и распишитесь. Мне уже несколько раз звонили из Магадана — не верят, чудаки, что мы из-за раскисшей дороги не можем до вас добраться.

Комендант протянул несколько листов папиросной бумаги.

По заявлению родных одного из однодельцев Валерьяна дело было пересмотрено и прекращено за отсутствием состава преступления.