Татьяна 100 Рожева - Можно

Арсений прилип к стене с развешанными по ней авангардными репродукциями.

– Прилично здесь как… картины…, – начал он издалека.

– Сам достанешь? – Свернула я культурную программу.

У одношкольника тряслись руки. Он начал расстегивать джинсы, путаясь в ремне и молнии. Я помогла, чувствуя, что мои пальцы тоже плохо слушаются. Увидев член Арсения, Глеб застыл. Очки не могли скрыть безумие слепого взгляда. Так смотрел бы чайник в момент закипания, если бы у него были глаза и не было носика.

– Пошли в машину! Здесь нельзя! – Хрипло приказал Глеб, и мы, друг за другом, словно олени цугом, вышли из кафе.

Втроем мы уместились на заднем сиденье нового «ягуара» Глеба с затемненными стеклами. В салоне пахло новой кожей, переливался джаз. Внешний мир проявлялся редкими отсветами только в лобовом стекле.

Я села между мужчинами. Одной рукой я направляла член Арсения в рот Глебу, как игрушку, другой дрочила Глебу, напоминая Алладина – передовика, трущего двумя руками две лампы одновременно. Я выпускала сразу дух джинов и исполняла тайные желания сразу двух мужчин, прятавших их на самом дне своих сосудов…

Дискотечный грохот сердца в ушах заглушал звуки джаза.

Глеб кончил первым.

Потом они оба полулежали, закрыв глаза, с двух сторон от меня. Темные стекла не пускали свет реальности в сбывшуюся ненадолго сказку двух взрослых уставших мужчин, и я помогла сбыться этой сказке. Я шевелила уставшими пальцами, словно Алладин на вручении приза «За лучшую натертость», и чувствовала что-то похожее на гордость.

Сквозь лобовое стекло проник свет разворачивающейся фуры.

Глеб очнулся.

– Пора.… Куда вас подвести, Арсений?

– До следующего перекрестка. Я здесь недалеко живу, – буднично ответил тот.

Глеб пересел за руль. Возле перекрестка мы поцеловались с Арсением, и он ушел.

– Он не кончил! Почему!? – Недовольно спросил Глеб, когда мы остались вдвоем.

– Не знаю. Волновался наверно… Не каждый день такое случается.

– Да. Не каждый.

– Ну и как тебе твой сбывшийся мечт? – Спросила я.

– Мне было хорошо. – Проговорил Глеб. – С тобой хорошо. В этом дело.

В последний наш обед знакомые олени снова брели через непролазную грудь от левого рукава к правому. Вязаный снег в густо-синей ночи сыпал им на спины и рога, но они не замечали. В отросшей стерне русо-седых волос Глеба вновь наметились завитки.

– Ты снова в этом свитере. Жена покупала?

– Сам. Кажется, в Финляндии. Или в Дании. Не помню. Давно. Я люблю уютные вещи.

– А у меня никогда не было такого свитера.

– А у меня такой женщины, как ты, никогда не было…

– Глеб.… Что ты теперь хочешь?

– Без тебя не хочу ничего. А с тобой не могу.

– Почему не можешь?

– Потому что я женат.

– Ты всегда один, зачем тебе жена?

– К родственникам ходить, – грустно ответил он.

Он остановил машину там, где я сказала, у магазина. Мы простились. Я отправилась топить безысходные мысли в ворохе новых тряпок, которые никогда не надену.… Его звонок застал меня в примерочной.

– Я не уехал… Я рядом.…

Я побросала тряпки и побежала к нему.

На затемненных стеклах «ягуара» изнутри стояли еще и дополнительные защитные экраны, делающие его похожим на танк.

Мы набросились друг на друга…

Он сжимал меня так сильно, что во мне то и дело что-то трещало и хрюкало. Словно в последний раз…

Он вылизывал меня, как вылизывает старая кошка своего последнего котенка, которого сейчас отберут…

Он целовался так, словно вековой запрет на поцелуи через секунду вернут обратно и больше никогда это не будет можно… Никогда…

– Иди…. я больше не могу…, – глухо произнес он и отвернулся.

Потом Глеб пропал.

«Срочная командировка, много дел, на носу выставка» – отвечал он на мои вопросы по почте с опозданием. Я скучала…

– Как ты? – Вдруг позвонил он.

– Скучаю…, – призналась я.

– Я мог бы подъехать минут на пять-десять, не больше. Но тебя же это не устроит?

– А тебя?

– Вопросом на вопрос некрасиво отвечать.

– Я не могу без тебя! Ты мне нужен! Я хочу тебя видеть…, – сыпала я бесполезным снегом признаний.

– Как часто?

– Не знаю.

– Ты понимаешь, что, сколько бы мы не виделись, будет мало?

– Понимаю. Но давай просто сходим куда-нибудь? В клуб…

– Я не могу в клуб. Мне придется врать жене, а я не хочу ее обижать.

– Чем же ты ее обидишь?

Он замолчал.

– Устал я. Не могу и не хочу ничего. Нельзя…, – проговорил он и отключил телефон.