Григорий Неделько: Ржавый карнавал

Это случилось поздней осенью, когда с деревьев опали почти все листья. Они лежали у вросших в землю корней ржавыми рыхлыми кучами. Ветер ворошил их и разносил по всей округе, как вестники грядущих холодов.

Все птицы улетели зимовать на юг. В городе остались только голуби, галки да вороны, вечные обитатели городских помоек и свалок.

Осень. Казалось, что сентябрь начался совсем недавно, но, вот, на календаре уже ноябрь. Жизнь шла своим чередом.

Начался дождь. Крупные капли падали с неба, прибивая к асфальту дорожную пыль. Поднявшийся ветер попытался унести с собой листву, но не смог справиться с холодным дождем. Тогда, озлобленный, он стал рвать старую газету.

Я заметил его на остановке. Подъехавший автобус обрызгал голубя водой из лужи. А он смотрел на эту сценку, на эту мини-копию жизни с безразличным выражением на лице и не выпускал изо рта сигареты.

На нем была старая стеганая куртка с капюшоном и логотипом какой-то американской бейсбольной команды. А может, и футбольной. Я не очень разбирался в этом деле.

– Закурить есть? – Вообще-то я не курю, но я не знал, как начать разговор.

– Есть. – Он улыбнулся. – Будешь «Ричмонд»?

– Давай. – Я сцапал протянутую сигарету.

Чиркнула спичка, и пламя охватило кончик бумажного цилиндра. И тут я заметил в его глазах неестественный блеск. Мне стало не по себе.

– Ты ведь не куришь. – Он хитро улыбнулся и сделал затяжку.

– Как ты догадался? – спросил я. – Сильно заметно?

– Конечно! Даже слепой заметит! – Он рассмеялся – громким звонким смехом. – Сигарету ты держишь не как заядлый курильщик – это раз. Дыхание у тебя не сбивчивое, одышки нет – это два.

– Да я погляжу, ты сама наблюдательность. – Я рассмеялся в ответ.

– Том, – представился он и протянул руку.

– Джим. Рад знакомству.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Думаю, надо отметить нашу встречу. Ты не против?

Это предложение показалось мне странным. В другой ситуации я, вероятно, отказался бы, но делать было совершенно нечего, а кроме того, после увольнения с работы мне хотелось с кем-нибудь пообщаться. Спокойно, искренне. И если не излить душу – странно откровенничать с первым встречным, – то хотя бы поднять себе настроение в хорошей компании. А парень он, сразу видно, неплохой…

Том заметил мои раздумья, но виду не понял и терпеливо ждал.

– Да нет, не против, – наконец сказал я.

– Вот и отлично. Рядом есть неплохой ресторанчик. Погнали.

Местечко оказалось довольно милое. Никаких претензий, никаких картин современных художников на стенах или гремящей на весь зал прогрессивной музыки. Здесь было тихо и уютно. Старомодные обои и занавески словно бы отделяли это место от остального мира, но делали атмосферу внутри более искренней, теплой и дружелюбной.

Вода стекала с наших ботинок и курток, и за несколько секунд набежала большая лужа.

– Давай сядем за тот столик, у окна. – Он указал рукой. – Погнали.

Он снял куртку и повесил ее на вешалку около столика. На нем был клетчатый шерстяной свитер, из-под которого выбивалась серая рубаха.

– Что будешь? Бренди, вермут, виски?

– «Гиннес».

– Официант! Пинту «Гинесса» и «J&D».

– Минутку.

И мы стали ждать, когда принесут наш заказ.

Я пригляделся к своему собеседнику. В его неказистой внешности было что-то притягательное. С виду – обычный человек. Незапоминающееся лицо, длинные, до плеч, волосы. Но был в нем какой-то внутренний магнетизм…

– Ну, Том, рассказывай, чем занимаешься. – Его хорошо поставленный голос прервал мои размышления. – Я, вот, например, странник. Ошиваюсь то там, то сям. А ты?

– Ну, я… Я музыкант, правда, наша группа распалась. Но есть материал, идеи…

– Обожаю музыку. Хорошую музыку.

Принесли наш заказ. Он пригубил коктейль и посмотрел мне в глаза.

– Что? – спросил я, заметив его пристальный взгляд. Под ним я чувствовал себя неуютно.

– Ну, как тебе сказать… Есть в тебе огонек. Пламя поиска, жажда исследования и познания, я бы так сказал. Нечто подобное было в глазах Адама и Евы. Ты мне интересен, интересен как личность. – Он сделал большой глоток и поставил стакан на стол.

Я сидел и потягивал пиво. Его слова запали мне в душу, и я пытался понять, что это за блеск такой и что в нем хорошего. Крепкий, но в тоже время бархатный вкус пива ласкал язык и горло. А я сидел и думал.