Юрий Хвалев - Я и графоман наивной звезды

В зале загорелся свет, Олег протянул мне руку и я оказался на сцене. Зрительный зал встретил меня оглушительным свистом и восторженным гулом, когда узнал, что этот текст написал я. А я так и не понял, понравилось им или нет. Концерт закончился.

— Сейчас пройдем в нашу каморку, — сказал Олег. — Познакомишься с ребятами. И еще один человек хочет с тобой познакомиться.

Я вошел в небольшую комнату, все стены которой были увешаны плакатами неизвестных мне музыкантов, за мной прошли и сели все участники ансамбля.

— Присаживайся, — предложил Олег.

Через мгновения в комнату вошел грузный мужчина, его азиатский взгляд скользил по лицам присутствующих.

— Всем привет, — произнес он, здороваясь со всеми по очереди. Когда дело дошло до меня, он представился: — Казбек.

— Леонид, — ответил я, пожимая его мясистую руку.

Он сел на стол, продолжая говорить: — За прошедшие полгода играть вы стали лучше, но репертуар полное говно. За исключением «бабочки», которая на твердую четверку, все остальное можно смело в унитаз. Кого сейчас удивишь виртуозной игрой? Слушателю, если у него остались извилины, нужны великолепные тексты. «Бабочка», твои стихи? — обратился он ко мне.

— Да, — сказал я. — Мои.

— Есть ли еще, что–то подобное.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Вот последний мой стих, — я достал из кармана сложенный лист и протянул Казбеку.

Пока он читал, я взглянул на Олега, потом на других ребят. Права была голосистая баба, пять кроликов (пятый — это, конечно, я) с замиранием смотрят на толстозадого Льва. Раз, два, три, четыре, пять вышел кролик погулять…

— Совсем не плохо, — произнес Казбек, протягивая лист Олегу. — Я думаю, получится неплохая медленная песня, в акустическом варианте, с небольшим утяжелением в начале и в конце. В это время дверь распахнулась, в комнату вошла Мила.

— Тебе чего? — спросил Казбек.

— Мне он нужен, — она показала пальцем на меня.

— Иди, погуляй. Видишь, у нас сложные переговоры, — Казбек бесцеремонно вытолкнул ее из комнаты и запер ключом дверь.

— Значит, расклад такой, в субботу и воскресенье во Владимире фестиваль «живой рок–н–ролл», будем участвовать. Шанс небольшой, но он есть. Гостиницу, питание, транспорт, командировочные беру на себя. Теперь, что касается внешнего вида, — никакого голого потного торса и начесанных волос. Наденете черные джинсовые костюмы, белые майки и… чистые волосы с хорошими прическами. Олег, позвонишь Азамату, он все сделает. Леонид, поедешь с ребятами. Да, «балалайки» с собой не берите, аппаратуру привезут спонсоры. Всем пока, — он встал и медленным шагом, переваливаясь с ноги на ногу, щелкнув замком, вышел из комнаты.

— Казбек наш продюсер, — обращаясь ко мне, сказал Олег. — Познакомься с ребятами. Сергей, Саша, Юра. — Мы обменялись рукопожатиями. — Завтра приезжай сюда к часам десяти.

— Хорошо. До завтра.

Я шел по коридору, пытаясь осознать, как эта музыка в лице четверых лохматых ребят могла так потрясти меня. Где я был раньше? Почему не слушал подобную музыку? Ведь они не первые? Все дело в стихах, которые мне ближе и которые я хотел постоянно сочинять. И в русском слове, которое я хотел постоянно слышать. Может быть, дело в моем одиночестве? Мне всегда не хотелось быть частью чего–то: частью студентов, частью толпы, частью двора, частью дождя. Я стал частью этой музыки, и мне стало страшно. Коллективный потолок, на котором блестела наивная звезда зазнавшегося графомана, тихо опускался на хрупкие плечи.

— Эй, сколько тебя ждать? — из темноты и моросящего дождя вышла Мила, взяла меня под руку. — Пошли.

Мы подошли к гоночному мотоциклу, в руках у меня оказался шлем.

— Садись, ты, кажется, хотел меня проводить?

Мотоцикл мчался между машинами, все больше и больше набирая скорость. Скорость, Мила и ее мотоцикл превратились в сумасшедший насос, который вместе с дождем накачивал в меня смертельный страх. Страх, от которого произошло непроизвольное мочеиспускание. Во мне угасала жизнь, еще чуть–чуть и конец.

— Приехали, — сказала она.

— Подожди, я сейчас.

Шатаясь, я поплелся к кустам, меня стошнило, я завалился в спасительную мокрую траву и потерял сознание.

— Эй, что с тобой?

— Ничего, — я сидел, обхватив руками коленки. Страх исчез, ночная тьма и дождь скрыли мой стыд, наивная звезда по–прежнему светила на небе.

— Ну как, чувствуешь адреналин?

— Чувствую.

— Хочешь закрепить? — она протянула ладонь, на которой лежали таблетки. — «Поколесим» еще немного.