Виктор Точинов - Князь

Народ не понял бы венчания с безродной степнячкой, и родственники могли оспорить право на княжеский стол рожденных от нее сыновей, но по счастью случился плененный Шарук-хан, – и, не желая расставаться с головой, признал княжью невесту своей дочерью.

И князь стал снова счастлив в браке, и оставался счастлив до сих пор.

Юная смердка из деревни Залучье оказалась нетронута аж с избытком, больше, чем стоило, – похоже, даже по овинам с парнями не обжималась, не говоря уж о дальнейшем.

Ему пришлось в мерцающем свете каганца ей растолковывать, что сделать, чтоб загорячить княжью кровь, – руками растолковывал, не словами. Она была неловка и неумела, но все ж смогла добиться нужного, и он вошел в нее, и стал у нее первым.

Потом она лежала рядом и смотрела в его глаза, и протянула руку коснуться его, но он не дозволил и сказал:

– Ступай!

Она ушла, ее имя он так и не спросил, но знал, что Митряйка проследит, и если девке случится понести, то чадо в небрежении не останется.

В его жилах текла кровь императоров, королей и конунгов, он находился в родстве и свойстве со всеми монаршими домами Европы, и в своем поколении, и в предшествующих, и в последующем. Его мать была свейской королевной, а родная сестра стала королевой франков, он женил сына на саксонской принцессе, а дочь выдал за германского императора… А еще он вел род свой от Одина, и не забывал о том, хоть и веровал в другого бога.

Его кровь была ценнее жидкого золота – но все ж он не скупился, и дарил ее, сколько мог, порой и без желания, по долгу, – дарил своим подданным, чтоб те стали хоть немного, да лучше… Он не сразу, лишь в поздней зрелости, понял смысл и назначение этого своего долга, – поняв же, не пренебрегал.

Он был князь своей земли, и владел всем, что здесь было, и всеми, кто здесь жил. И заботился, как умел, о своем владении.

Небо потемнело внезапно, хоть солнце лишь час как взошло. Возникший невесть откуда ветер крепчал с каждым мигом, и гнул деревья, и рвал с них листву, и рвал плащи с всадников. Все небо затянули набежавшие вдруг от окоема тучи, низкие, темные как деготь.

Князь понял, что ловля срывается – ветер положил к земле растянутые было тенета.

Потом он услышал крик Ставра:

– Глянь, княже!

Услышал с трудом, воющий в ветвях ветер глушил все звуки.

Он посмотрел на полдень, куда показывал старый ловчий. Оттуда быстро приближался громадный черный столб, вставший от земли и до неба. Был он велик, крупней всего, что видывал князь в жизни, за исключением, быть может, Касожских гор.

Столб издавал низкий гудящий звук, заглушавший даже вой ветра.

Князь понял, что к ним идет смерч, ему доводилось видеть такие в степи, но этот был невиданных размеров и мощи.

Ветер дул сильнее, хотя казалось, что сильнее уж невозможно. Люди Ставра пытались спасти тенета, прижимали к земле телами, повинуясь приказам ловчего, едва слышным из-за воя воздуха. Преуспели лишь отчасти – одно загонное крыло прижать не смогли, оно взметнулось в воздух и полетело неведомо куда.

Князь понял, что ловля кончилась, не начавшись, но та досада показалась мелкой и неважной в сравнении с тем, что еще могло натворить буйство стихий.

Казалось, что смерч движется прямо на них, и движется столь быстро, что спасаться в бегстве не имело смысла, и оставалось лишь молиться, чтоб прошел стороной.

И князь молился.

Кто был в седлах, те торопливо спешивались, коней заставляли лечь, и сами ложились рядом. Прилег и князь, когда стоять на ногах от воздушных струй стало невмоготу.

Но все ж смотрел в ту сторону, прищурясь от летящих в глаза песка и пыли, и понял: кажется, молитва помогла, проносит стороной… Вблизях, но стороной.

Он не ошибся: хищный хобот смерча чуток не зацепил их своим бешеным вращением, прошел левее и ударил по высокому кургану, насыпанному неведомым народом, неведомо когда кочевавшим в этих местах.

Там воронка смерча как-то нарушилась, и потеряла форму, и стала меньше, и, сменив направленность, ушла сквозь лес к Днепру…

Ветер стихал столь же быстро, как и зачинался. Люди поднимались на ноги, смотрели на убытки и разрушения: на опрокинутые возы, на отломанные толстые суки деревьев, и на другие дерева, свороченные с корнем… Погибших не было, лишь несколько слегка пришибленных летевшей по ветру всячиной…

Князь вглядывался в сторону Залучья, – вроде и там обошлось без разрухи, лишь солому посрывало с крыш, – когда Ставр произнес: