Надежда Нелидова - Хлеба и зрелищ!

Марина поплелась писать опровержение.

– Ночёвкина, где тебя носит? Тут к тебе твой фермер приезжал. Солёной капустки привёз, огурчиков малосольных, банку мёда.

Быстренько соорудили стол. Марина – с детства сладкоежка. Лакомилась мёдом, возила в банке большой ложкой, урчала как медвежонок. Вымазала подбородок, слизывала прозрачные янтарные медовые усы.

Рассказывала, какие нынче пошли юридически грамотные бомжи. Недавно на помойке отыскала колоритную бомжиху для зарисовки, уговорила позировать за поллитра рябиновки. Бомжиха её тут же и выдула. Отшвырнула пустую бутылку и говорит: «Или ставь ящик водки, или давай тыщу рублей. Прав не имеешь, папарацыя хренова, щёлкать рыло без мово разрешения». – «Но рябиновка…» – «А хде та рябиновка?» Фото бомжихи всё-таки появилось в газете. И вот – пожалуйста: повестка в суд. Вмешательство в частную жизнь, нанесение морального вреда.

Посмеялись.

Фермер оставил Марине письмецо: как он по ней скучает, какую славную баньку протопит к её приезду, и какой жирный налим ловится у них в реке, и какую налимью уху они вместе сварганят… В конце письма фермер просил Марину, не в службу, а в дружбу, дать объявление в газете, в рубрику «ПРОДАЁТСЯ»:

«Сруб 3 х 4. Недорого. Срочно. Качественно. Желающим звонить…»

Оператора Гали не оказалось на месте. Марина сама села на её место. Набрала текст и поставила в ближайший номер.

…– Чтоб ты подохла, журнашлюшка. Каждый день буду ставить свечку тебе за упокой…

Марину от неожиданности и противности затошнило. Заколотилось сердце, ослабли ноги.

– Кто это?!

– Что, забыла уже? Признайся, многим нагадила за свою журалюгину жизнь? Знай же: каждый день свечку за упокой…

Марина бросила трубку. Телефон тут же зазвонил.

– От меня не спрячешься, жмурналистка от слова «жмур»! Рука не отсохла писать такое? Отсо-охнет!

Марина выдернула шнур, уже догадываясь, кто это. В редакцию пришло плаксивое письмо из СИЗО. Женщина, по фамилии Быкова, рассказывала, как её бессовестно оболгали, оклеветали. А она вовсе не мошенница, и не крала никаких шуб и золотых украшений.

Марина взяла у следователя разрешение на свидание. Купила то, что советовал следователь: чёрный листовой чай, сигареты, твёрдые конфеты – «подушечки».

В комнату свиданий привели Быкову: низенькую, уютно полную женщину в байковом халате. Говорок бабий, воркующий – и вдруг из-под низкой чёлки сверкнули мышиные бусинки глаз. Марина подумала: «Такая в камере точно паханка». Быкова рассыпалась в благодарностях за сигареты и чай. Очень просила придти на заседание.

В суде, когда её ввёл конвой, первым делом огляделась, отыскала взглядом Марину. И, плакатно воздев руки, выкрикнула: «Здесь присутствует моя знакомая пресса! Она не даст свершиться неправедному правосудию!» Все в зале, и судья, посмотрели на Марину. Марина со своим блокнотом чуть не провалилась сквозь землю.

Быковой дали три года условно. А Марина написала судебный очерк, из двух частей. В первой дословно привела рассказ Быковой о самой себе: бедной обиженной овечке. Во второй части очерка следователь сухими убедительными фактами срывал с волка овечью шкуру. Как Быкова знакомилась с дурочками на улицах, втиралась в доверие, напрашивалась в гости, гадала. И, пока те приходили в себя и обирали лапшу с ушей, скрывалась с их портмоне, шубами, серёжками и позолоченными ложечками.

Золотое правило журналиста: выслушать и дать слово обеим сторонам. И вот, пожалуйста: свечки за упокой и пожелание подохнуть.

Одна оператор Галя серьёзно отнеслась к угрозам Быковой. Покачала головой и посоветовала от чёрного наговора утыкать всю одежду изнутри булавками, головками вверх. В карманы рассовать зеркальца гладкой стороной наружу. А чтобы рука не отсохла, неустанно повторять:

Но самое эффективное и проверенное средство: если трубку возьмёт мужчина и отматерит телефонную террористку. Та и заткнётся раз и навсегда. Марина подумала, что для этого дела пригодится фермер. А что? Нальёт ему для храбрости полста грамм. Он крепко и ядрёно, по-мужицки выскажет вздорной бабёнке Быковой всё, что о ней думает. Намекнёт, что Марина за ним как за каменной стеной. Потом Марина благодарно чмокнет его в щеку. Потом… Потом суп с котом!

– Здрасьте… – после долгих гудков неохотно откликнулся фермер. Голос был какой-то непохожий на него, тусклый. – Ну, спасибочки, дорогая редакция. Спасибо и лично вам, корреспондент Марина. Спасибо, что ославили на весь район. Теперь все смеются, проходу не дают. Хоть вон из Сусловки беги. Объявленьице моё удосужились читать? Или у вас там имеются дела поважней, чем живой человек? А я-то к вам всей душой… Э-эх!