Михаил Николаевский - Клинический случай Василия Карловича

После этого женщина, эмоционально жестикулируя, начала рассказывать какой-то анекдот своему собеседнику. Медбрат внимательно ее выслушал, а потом они вместе засмеялись.

– Вот ведь как бывает! Все мы под богом ходим, – проговорила Акимова и опять заплакала.

Глядя на ревущую женщину, медбрат, боясь показаться бестактным, все же спросил:

– А вот скажите мне, Маргарита Павловна, несмотря на то, что тигр загрыз всю вашу семью, если была бы возможность опять все это повторить, вы бы согласились? Вы согласились бы вновь жить с тигром, заведомо зная такой вот исход?

Акимова уставилась круглыми заплаканными глазами на медбрата и, на мгновение задумавшись, с улыбкой сквозь слезы ответила:

– Да.

Савельев спал, как младенец. Создавалось ощущение, что про него забыли все, а он про всех забыл и подавно. В этот момент участкового не беспокоили мысли о будущем, страшные сны отступили. Подрагивая ногой, Савельев путешествовал по разноцветным фантастическим мирам, где было в изобилии все то, чего он так страстно и трепетно желал все эти годы. Плохое было там, позади, в другой жизни. А в мире грез он был абсолютно счастлив, как никогда раньше. И как никогда раньше, именно сегодня, именно здесь, в этой квартире, лежа на дорогом персидском ковре, около мягкого большого тигра, ему наконец-таки удалось как следует выспаться назло прожитым дням его странной и непонятной жизни.

Всеволод Бесовский обладал талантом от бога, по крайней мере, он всегда так о себе говорил. Всю свою тридцатисемилетнюю жизнь он мечтал о роли шекспировского Ромео, но в основном Бесовский играл на сценах провинциальных театров второстепенные роли: отвергнутых всеми стариков, колдунов, представителей нечистой силы – упырей, леших и вурдалаков, злых спившихся клоунов, а также животных на детских утренниках. Всеволод по привычке носил везде с собой в рюкзаке старый потрепанный костюм волка, чтобы в случае необходимости можно было незамедлительно переодеться и немного подхалтурить:

После озвучивания этих строк Бесовский, облаченный в шкуру волка, с торчащими бутафорскими клыками, начинал бегать кругами по сцене и рычать, вводя маленьких детей в состояние панического ужаса. Как человек глубоко творческий, Всеволод если уж вживался в роль, то делал это до конца и с максимальной отдачей. Нередко детей уводили с праздника жизни со слезами на глазах, а администрация театра лишний раз намекала заигравшемуся артисту о том, что ему больше не следует появляться в городе, а не только на сцене. Обычно после подобных неудач Всеволод гулял ночами по пустынным улицам и придумывал стихи:

Чем больше в душу Бесовского проникало запутанного, тем более философичными выходили его произведения. После ночных бдений, под утро, Бесовский находил дешевые круглосуточные кабаки и заливал вином мелкие жизненные неурядицы, ведя заумные разговоры с близкими по духу новыми знакомыми. Знакомиться же с персонажами в кабаках для Бесовского никогда не составляло особой проблемы, особенно под звук бурлящего портвейна.

Кабак разрывался от аплодисментов и пьяных выкриков «Браво!».

– Даешь еще! – заорал какой-то спившийся интеллигент в клетчатых штанах. Публика незамедлительно поддержала бурными аплодисментами. Бесовский залпом осушил очередной граненый стакан портвейна, вытер рукавом рот, вскочил ногами на стол и начал вещать, дико пританцовывая:

– Ой-йо!!! – зааплодировал спившийся интеллигент и тут же выпил за здоровье автора.

Уже был полдень, а Всеволод продолжал веселить народ и веселился сам.

– Давай, Сева, жги! – орал кто-то диким голосом с дальних заблеванных столиков. Денег в кармане Бесовского оставалось совсем немного, да и у угощавших его собутыльников их становилось все меньше и меньше. Вдруг Всеволод ощутил на себе пристальный взгляд незнакомца. Бородатый опрятный мужчина выше среднего возраста в черном пальто, обернутый алым шарфом, в шляпе и с трубкой в зубах, сидя за дальним столиком, улыбаясь, неотрывно смотрел на героя сегодняшнего утра. Пьяненький Сева, пошатываясь, подошел к нему вплотную и, склонившись рыбацким крючком, навис над незнакомцем со словами: «Чего смотришь?»