Михаил Николаевский - Клинический случай Василия Карловича

– Ой, горе, горе-то какое! – плакала сидя на кухне Акимова. Медбрат то и дело подливал ей в чай какое-то ноу-хау из мира седативных препаратов, на всякий случай держа наготове ватный тампон и нашатырь. – Мы ж его малюсеньким взяли, он есть-то еще сам не умел, – всхлипывая, причитала женщина, – а он во негодяй какой, всех разорвал, всех разорвал! И меня еще хотел разорвать, паразит этакий!

Маргарита Павловна еще долго рассказывала историю про взросление своего мохнатого любимца. Она в красках описывала памятные воспоминания из жизни: как тигренок, будучи юным, пугал назойливых ворон во время загородных прогулок, с каким интересом лопал воздушные шарики на цирковом манеже, как смешно гонял мячик по дому и рычал, видя свое отражение в большом напольном зеркале. А тем временем санитары потихонечку собирали фрагменты тел убитых Акимовых, чтобы скорее запаковать их в большие черные пакеты и вывезти из квартиры прочь.

– А не попить ли нам кофейку? – вытирая платочком с щек слезы, обратилась Маргарита Павловна к оказывающему ей помощь медбрату. Тот одобрительно закивал головой и, угостив даму папироской, закопошился в кухонном буфете, предварительно запалив конфорку газовой плиты.

Паническое беспокойство Савельева нарастало. Ему даже пришлось снять фуражку, которая стала больно врезаться в голову, распухшую от одной бешеной мысли, поселившейся в мозгу участкового: «С меня спросят!» Савельев очень дорожил своей работой. И посему переход на новое место службы, а еще пуще отстранение его от должности из-за инцидента, к которому он, по сути, не имел никакого отношения, было для него сродни приговору. Савельев туда-сюда ходил по комнатам. Опера его старались не замечать, а сам он вступать с кем-либо в беседу не решался. Он чувствовал себя чужим и брошенным, будто маленький мальчик, заблудившийся в парке аттракционов среди палаток с сахарной ватой и наблюдающими исподтишка клоунами.

Вскоре Савельев заскучал. Ему почему-то захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, на необитаемом острове, где он мог бы целыми днями лежать, греясь на солнышке, пить кокосовое молоко и посасывать крабовое мясо. Помечтав таким образом несколько минут, участковый вернулся назад в комнату с мертвым тигром, а также сидящим на корточках Карповым, продолжающим рвать на себе волосы.

– Гражданин, выйдите отсюда и закройте за собой дверь! – повелительно заговорил Савельев, – не мешайте мне работать!

– Да-да, я-то что, иду уже, уже ухожу, – извиняясь непонятно за что, бормотал Карпов, уходя задом на полусогнутых ногах, бессознательно кланяясь в сторону участкового, не вынимая рук из своих волос.

Савельев остался один в такой большой и красивой комнате. Ему даже начало казаться, что комната слишком хороша для него, что он недостоин находиться в ней. Ступая по мягкому персидскому ковру, Савельев с интересом смотрел на картины, висящие на стенах комнаты, на потрясающую мебель из красного дерева, на старинные часы с кукушкой… Все было дорого и интересно. Подойдя к большому книжному шкафу, Савельев начал разглядывать книги незнакомых ему авторов. Но уже через несколько минут раззевался, потеряв всякий интерес к искусству в целом. Участковый подошел к тигру.

– Вот ты какой, а!? – заулыбался Савельев. – Лежишь тут себе, понимаешь! – продолжил участковый, одновременно доставая из штанов китайский смартфон. Участковый прилег рядом с убитым животным и начал фотографироваться. Держа телефон на вытянутой руке, Савельев строил немыслимые рожи, прижимаясь щекой к тигриной морде. Потом, лежа на полосатой спине зверя и положив одну руку под голову, изображал себя спящим, делая несколько щелчков камерой, стараясь поймать самый удачный ракурс. Но вдруг, сев на тигра верхом, участковый машинально запустил руки в мягкую шерсть животного и, уткнувшись носом в его шкуру, жадно вдохнул. Пахло кровью и кошкой. Одурманенный сумасшедшим запахом, Савельев сполз со спины тигра и, свернувшись клубочком, улегся спать, прижавшись к животному, положив голову на его могучие лапы. Сверху участковый накрылся фуражкой, представляя себя Дюймовочкой, и захрапел.

Маргарита Павловна курила сигареты, запивая сладким эспрессо, положив ногу на ногу. Ее грустные заплаканные глаза смотрели в никуда. Медбрат то и дело подливал ей кофе, одновременно опасаясь, что сердце ее не выдержит.

– А знаете что, молодой человек? – озвучила риторический вопрос Акимова, обращаясь к медику, – я всегда считала, что как бы плохо ни было, всегда можно найти время для хорошей шутки.