Григорий Неделько: Фактор разума

Грэг показывает указательным пальцем налево, затем направо; Скотт понимает без слов, и они расходятся: Грэг – на восток, если мерить планету земными мерками, Скотт – на запад.

Не проходит и секунды, и здоровенное, напоминающее баобаб дерево с неподвижными в любую погоду красно-жёлтыми листьями, что, как ветви и корни, представляют со стволом единое целое, покачивается для своих размеров и массы невообразимо легко и динамично. Оно вырывается из рыхлой оранжевого оттенка земли и с непередаваемым грохотом обрушивается набок, взметая вверх опавшую листву и обломившиеся ветки окрестных разноликих растений. Скотт находится в каких-нибудь ярдах от сверзившегося инопланетного гиганта; мужчина вмиг замирает, будто его приморозили из боевого фростера, и, чувствуя надсадно пульсирующую в ушах кровь, набухшие тяжёлые виски, испуганное, мечущееся дробью сердце, прикладывает к груди руку с зажатым в ней три-ружьём. Он глубоко дышит; пальцы стискивают выдвижную эласт-рукоятку чуть ли не до боли и белеют целиком, а не только костяшками и близкими к ним областями.

Грэга произошедшее тоже потрясает и пугает, возможно, не меньше, чем едва не угодившего под брюхо растительного монстра Скотта; он терпеливо ждёт, пока приятель придёт в себя, и, стараясь скрыть волнение, спрашивает:

– Порядок, Эска́? Живой?

Эска, которого так, по первым буквам имени, называет один только Грэг, молча кивает; да Грэг и сам понимает, что лучше не голосить, если они хотят уйти отсюда с добычей. Правда, после мирового катаклизма, что устроило баобабоподобное дерево, вряд ли кто-нибудь из зверей в пределах ближайшей мили не попрятался в гнёзда, норы и прочие убежища. Успокаивает, однако, всем известный факт: эти , на кого вышли с мод-ружьями Скотт и Грэг, не из пугливых; они любят прятаться и передвигаться бесшумно, да, но больше из предосторожности, а вот напугать их, учитывая генетику, опыт, навыки и знание родной местности, очень и очень непросто…

– Наверное, это – перенесённое дерево, – предполагает успокоившийся и порозовевший Скотт.

Перенесённым называется всякий элемент или деталь ландшафта, выращенный либо сконструированный (обычно – искусственно) на другой планете, спутнике, в космолабе и перевезённый и посаженный в непривычном месте. Проблемы во время «перенесения» возникают нередко: горы разрушаются, камни падают, деревья разламываются, с кустов осыпается листва… но при этом всё же остаётся весьма высоким процент успеха. Скотту и повезло, и не повезло, что он очутился поблизости от живой «скалы», которая, будучи отвергнута неродной почвой, скорее всего, прогнила и «потеряла равновесие». Происшествие крайне маловероятное, хотя невозможным его не назовёшь.

Утомлённый погоней и сопутствующими неприятными событиями, Скотт подходит к «баобабу», или единике с планет в созвездии Кентавра, и только-только собирается присесть на громоздкий, кажущийся опухшим ствол, когда замечает кое-что. Находка приводит его одновременно в удивление, восхищение, недоумение; с трудом сдерживая злобу и так и не присев, он цедит сквозь зубы, обращаясь к напарнику-охотнику:

– А деревце-то подкосили!

– Клоккеры? – не веря, уточняет Грэг.

Он подступает к лежащей громадине и смотрит туда, куда указывает Скотт с деланым безразличием на лице, предупреждающим вероятную вспышку ярости.

– Ого.

Теперь и Грэг видит следы многочисленных глубоких укусов, проделанных точно и, наверняка, изумительно быстро существами с фантастически острыми зубами; судя по следам, существ было несколько, минимум – три-пять.

– Это их следы, – зачем-то подтверждает вслух Грэг. – Но… нонсенс же!

– В смысле? – Скотт решает всё-таки сделать хотя бы коротенький привал и опускается на поваленный ствол-великан.

– Они бы не сумели перегрызть настолько толстое дерево. Даже они! Даже если безумно спешили, даже если всё преточно рассчитали и выбрали для «диверсии» особей с наиболее острыми зубами.

– Согласен. – Скотт недолго катает этот вопрос в голове. – Полагаю, предосторожность – ловушку! – сделали заранее, причём десятки клоккеров…

Грэг понимающе кивает.

– …А потом просто заманили нас, придурков, и пусть двадцатью, пусть тридцатью направленными укусами подточили махину и сбросили нам на головы, когда мы появились. Хорошо, что промахнулись.

– То ли клоккеры недодумали, то ли нам повезло… – размышлительно бросает Скотт.