Наталия Медведева - Голливуд

Ах, как сложно попасть в Голливуд! Как непросто быть в него взятым! Ах! Ах, ах, ах! А кому он нужен, это вечный keep smiling? Потому что Голливуд, в первую очередь, именно с этой улыбкой-улыбищей ассоциируется. С улыбкой деланной — как надпись из гигантских букв над голливудскими холмами: это зубы расплывшегося в улыбке людоеда-Голливуда. Но разве не нравились мне эти прекрасные женщины, сделанные Голливудом: Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Рита Хэйворт?.. Но вот именно — сделанные. Надо полностью отречься от себя, своего «я» и отдаться этим голливудским челюстям. Сегодняшний пример — Жан Клод ван Дамм, бельгиец, от которого и следа не осталось. Узнают ли его родственники? Вообще, способен ли он ещё говорить по-французски или только по… хотела сказать «по-английски», но нет — по-голливудски! Потому что язык, запас слов, словарь у Голливуда свой. «Как сложно попасть в Голливуд!» Это название третьесортного порнофильма — голливудского. В нём старлетке приходится проходить сквозь кабинеты продюсеров и почему-то докторский кабинет-постель ужасного БОриса. Всех русских, то есть, плохих, в Голливуде любили называть БОрисами. Это, видимо, сэры маккартизма в 50-е годы. Самые популярные отрицательные персонажи мультфильмов той поры — красные БОрис и Наташа. Борис Карлофф, актёр русского происхождения, — личный монстр Голливуда. Ну, и у всех писателей были свои БОрисы. Вообще ни одна русская история за границей не обходится без ставшего уже именем нарицательным БОриса. У меня, конечно, тоже был свой БОрис в Америке. В 79-м году это был БОрис-пианист, БОрис-настройщик, БОрис-шоумен, а вообще-то он был Борькой из Одессы. Еврейский домашний мальчик с абсолютным слухом. Он, как и я, посещал дюжину частных классов в LA (в Лос-Анджелесе) — вокала, например. «Надо петь „му-у-у“ и нёбо, нёбо тянуть вверх, будто у тебя во рту горячая картофелина», — обменивались мы знаниями, приобретаемыми за 20 долларов в час. Ещё мы работали вместе в ресторане под названием «Клуб Миша'с». «Мишкин клуб». Прямо на знаменитом Сансет-бульваре в Голливуде. Но в сам Голливуд надо было ещё попасть. Это очень верное слово, как при стрельбе, — надо попасть в десятку. Потому что тысячи, сотни тысяч живут, ходят, ездят по Голливуду, ширяются на его тротуарах, тушат о них хабарики, оставляют на знаменитых звёздных квадратах свои следы крови в драках, и гильзы от пуль закатываются в щели, так что какому-нибудь детективу Маллоне, опять же голливудскому, приходится долго искать…

Как же мне хотелось за эти парамаунтовские белоснежные ворота, рядом с которыми я и жила в конце 70-х. И как нравилась мне Фэй Данауэй в фильме «Бонни и Клайд». Да мне, собственно, и «Войны звёзд» нравились (вот какой — голливудский — перевод), а разве «Апокалипсис сейчас» не потрясал? После вертолётов Копполы под Вагнера все последующие не шли ни в какие сравнения, и как глупо сравнивать Голливуд с европейским кино, авторским… Спилберг — разве не автор? Голливуд как Ватикан в Риме — государство в государстве. Это как ВПК в России — со своей системой отношений внутри него. Первый человек в этой цепочке, по которой лезут в Голливуд, — агент. Без агента вы вообще не человек. В Калифорнии, во-первых, спрашивают ваш знак зодиака, а потом — вашего агента. Потому что все хотят в Голливуд. И у всех есть агент. У меня вообще складывалось впечатление, что в Лос-Анджелесе не рождаются — туда приезжают, чтобы попасть в Голливуд. Каждая вторая официантка, конечно же, актриса. Каждый третий работник бензоколонки — актёр. У всех наготове их фотографии с именами и названием агента, агентства. Фотографии, на которых они выглядят так, как сказал им агент, потому что агент знает всё! Что вам надо отрастить или обрезать, что приклеить, а что нарастить… Ну, у нас тут сегодня тоже немножко Голливуд. Все, кто хотя бы мизинцем касается местного шоу-бизнеса, считает своим долгом вас переодеть-перекрасить. Переделать, то есть. Разница только в том, что местное производство с этим никак не считается. Агент голливудский, как бы ненавистен он не был, считается как раз с производством Голливуда. «Что у нас тут продаётся? Ну-ка?» Когда вам 17 лет, вы хоть в зелёный цвет перекраситесь и нос переделаете, и груди нарастите или поуменьшите, — только бы вас взяли. В большинстве случаев это всё-таки не помогает. Вот какой он странный, Голливуд. Но нас с БОрисом взяли, да! Нам даже целиться особенно не надо было.