Сергей Санеев - Жизнь, как есть

За чаем разговор потек непринужденно и даже весело. Мы сидели за столом на кухне, перед нашими глазами был небольшой коридор и входная дверь. Коридорчик далее заворачивал направо к главной комнате нашей квартиры.

Как правило, с утра одного гостя бывает достаточно… Но резкий звонок прервал нашу беседу.

Я встал, подошел к входной двери и открыл ее.

По-моему, это был май. Даже в яркий солнечный день на лестничной площадке были сумерки. Я никого не увидел перед собой и собрался было закрывать дверь, но тут ниже моего пояса в сумерках подъезда что-то шевельнулось. Я вгляделся… Боже мой, там стояла совершенно замечательная девочка, наверняка первоклассница, в школьной форме и с бантами на голове. В ее руке был лист белой бумаги, разлинееный и разграфленый, как накладная.

Циферки слева, я догадался, обозначали номера квартир, а в столбце справа местами стояли подписи.

–Что тебе, девочка? – спросил я с улыбкой уверенного в себе человека.

Советские школьники, надо вам сказать, тоже были достаточно уверенные в себе… И вот с этой интонацией, как будто я ей что-то должен, требовательно она обратилась ко мне из темноты подъезда:

–Вы замерили глазомер?

ОПА! Мою уверенность как ветром сдуло. Я слышал вопрос, в этом не было сомнений, но такое было впервые в моей жизни, и я опешил. Начал судорожно соображать, как все будет происходить, понимая, что на контроле всего процесса будет стоять вот этот конкретный ребенок.

В поисках поддержки я обернулся к Наталье. По ее лицу было понятно, что она тоже слышала вопрос, и великая женская реакция: она вздернула плечиками и весело заливисто засмеялась. Как она сказала потом, такого глупого выражения моего лица она еще никогда не видела.

В моей голове формируются возможные варианты реализации задачи. При этом окончательно обескураживает листок в руках девочки с росписями соседей, они справились, о чем и поставили свои подписи.

Я поворачиваю голову влево и прикидываю расстояние до угла комнаты. Каково будет задание?! Вот она войдет и спросит: «Какое расстояние до угла комнаты?» Я ей – ответ, а она – рулеточку из карманчика, и – на тебе, опозорился!

Волнуюсь, как пацан. Наталья вытирает слезы от смеха. Я ищу лазейку какую-нибудь и прошу девочку повторить вопрос. Она с той же твердостью и укором повторяет:

–Вы замерили глазомер?

Нет разницы в вопросе. Но в голосе девочки появилось какое-то возмущение, укоризна что ли…

Совершенно сбитый с толку, дрожащий внутри от непонимания происходящего, я попросил объяснить мне всю процедуру замера. При этом было впечатление, что девочка лопнет от возмущения.

Она шлепнула ладошками себя по бедрам и громко сказала:

–Вы что, дяденька, не понимаете?! Бывает война.

Я говорю:

–Ну да.

Она:

–А бывает мир.

Я опять:

–Ну да.

Отупение полное. Она:

–Так вы за войну или за мир?

Эврика!!! Я аж подпрыгнул! Я понял, она изначально задавала вопрос: «Вы за мир или не за мир?». Видимо, вкупе с небольшим дефектом речи получилось то, что получилось.

Я обнял девочку, сказал, что за мир, что она молодец, что собирает подписи в поддержку Мира на Земле, расписался в ее накладной и закрыл дверь.

Наталья рыдала от смеха, а я впервые почувствовал себя полным идиотом.

Джаз – рок.

К моменту женитьбы я уже имел четкие предпочтения о порядке рождения детей. Первенцем хотел видеть сына, вторым ребенком – дочь. Так и получилось: через восемь лет после сына родилась дочь. Счастье!

Не буду описывать, каким способом я радовался, просто скажу – сильно.

Жена плохо себя чувствовала последние семь–десять дней перед родами, и накопилось море грязного детского и прочего белья. Я успевал стирать и сушить утюгом только оперативные его объемы. Но это были еще цветочки, как стало ясно после рождения дочери.

И вот она пришла в наш мир, стандартного роста и веса, с нормальным цветом кожи. Все нормально.

Ненормальными были только два события: жена и недели дома не пробыла после выписки из роддома, ее увезла «скорая» прямо на операционный стол по поводу какого–то осложнения. И второе: дочь кричала, как резаная. Кричала изо всех сил! Что там происходило в ее маленьком организме – одному Богу известно.

Как только мы остались дома втроем (сын, дочь и я) меня охватила паника. По–моему, я чувствовал себя комфортнее, когда тонул в детстве, обучаясь плавать на Бузулуке. Надеюсь, вы меня поймете: орущий без умолку младенец, ожидающий от меня решений восьмилетний сын, жена в больнице и груды нестираного белья, в квартире – хаос. Ко всему прочему, надо всех кормить, включая себя.