Евгений Титов - Игра в мечты

Через лужи и весеннюю грязь мимо зайцевских ворот медленно двигалось коровинское «корыто». Самоделку «корытом» обозвали мужики, когда внимательно рассмотрели со всех сторон и внутри посидели, как только Коровин машину доделал. Она действительно напоминала перевёрнутое синее корыто. Мужики дразнились по-доброму, а «безлошадные» даже завидовали.

Коровин собрал машину сам. Детали искал по помойкам, вытачивал и выпиливал после смены на заводе, выпрашивал у мужиков по гаражам, покупал у расхитителей народного хозяйства – «несунов». На кузов пришлось выписать лист железа, просто так с завода его не вынесешь. Он сумел даже подогнать металл под лобовое стекло от «Запора».

«Корыто» передвигалось довольно бойко, но зарегистрировать в ГАИ его Коровин никак не мог. «Бюрократы! Я Брежневу напишу! Он тоже автомобилист, разгонит этих чертей!» – и далеко сплёвывал через передние зубы в приступе праведного гнева.

Коровинское «корыто» остановилось напротив гаража Зайцева. Из машины вышел сам Коровин.

– Здоров, чё, загораешь?

– Здоров, прохлаждаюсь, не видишь?

– Чё, карбюратор?

– Машина времени! Заглохла. Хотел в будущее сгонять, глянуть, когда там коммунизм-то наступит, а то чё-то надоело здеся париться.

– Га-га-а, давай помогу.

– Сам справлюсь.

Зайцеву не нравился Коровин, но видеться приходилось часто: гаражи их были рядом, почти соседи. Коровин был себе на уме и «за просто так» никому не помогал. У Зайцева же жена работала продавцом в городском универмаге, могла всегда «отложить по блату» или позвонить, пригласить с «чёрного хода».

– Да ладно, мне глянуть – раз плюнуть.

– Сам я хочу. В дороге, что случись, должен сам знать, что и как.

– Отвёз бы тогда на техстанцию, – Коровин не ожидал такого отпора и теперь не знал, как подступиться. Не уезжать ведь. В городе знали, что в универмаг завезли хрусталь, а жене Коровина хрусталь позарез был нужен.

– Так меня там и ждут, – буркнул Зайцев, заворачивая жиклёр.

– А ты на станцию областную вези. Я на днях там был по делам, смотрю – знакомая фи́зия. Этот, как его… Ну, у нас на заводе работал, ну? С Володькой Сухоруковым. Сменщик его. Ай, ну ё-моё! Полный такой, в очках. Только он теперь не полный, и очки другие, солидные. Я даже сразу не признал. Как его? Он теперь на станции вроде бога, луч солнца в тёмном царстве. В движках сечёт будь здоров. На слух неисправность определяет! Во как! Узнал меня тоже…

Зайцев бросил крутить, нахмурил лоб и предположил:

– Шахматист?

– Точно! Он!

– Извините! Не подскажете, на улицу Трудовые Резервы как проехать? Да, Трудовые Резервы. Второй? За светофором? Так. После? Не доезжая? Развернуться? Так.

– Стас, навигатор нарисовал, поехали. Нам дальше надо до следующего поворота.

– Так. Не доезжая до светофора, повернуть направо. Ясно. А улица Шахтёров? Пересечение Шахтёров с Трудовыми Резервами. Ага, значит, второй.

– Стас, маршрут уже проложен, поехали уже.

– Здание Сбербанка справа, перед перекрёстком? Значит, перед светофором поворот направо, здание справа. А двадцатый дом по Шахтёров случайно не знаете?

– Стас, время теряем, Стас! Георгий плачет, поехали.

– Кхы-кхы, Лен, значит, сейчас прямо до поворота давай.

– Стас, вот же, на экране маршрут.

В машине раздался голос: «Через двести метров поверните налево».

– Это – ерунда, не слушай, прямо давай.

– Стас, хоть скажи, зачем мы сюда приехали на ночь глядя?

– Лен, увидишь. Это пр-р-росто… нет слов! Я давно такую вещь искал. Это просто…! Вот здесь тормози. Алло, да, Владимир? Я подъехал. Двадцатый дом. Правильно? Угловой который. Скоро будете? Уже на светофоре? Я у дома подожду.

– Стас, ты надолго?

– Лен, пять минут. Сейчас человек подъедет.

– Тогда я Георгию воды куплю. Мы «Спар» проезжали. Георгий пить хочет. Моя умничка! Сейчас, сейчас водички купим и к бабушке поедем. Стас! Стас, слышишь, я сюда же подъеду, ты только не задерживайся.

Новопитерск занесло. Снег с небольшими промежутками валил второй день. Ночью подмораживало, днём таяло, что для марта, в общем-то, было нормально, однако предыдущую неделю стояла довольно сухая и теплая погода, так что человеческий мир понадеялся, а вдруг весна пришла окончательно. Но зима истерила, капризничала, как одинокая девушка в мужской компании: и вино ей кислое, и конфеты не её любимые, и музыка не устраивает, хотя сама-то понимает, что, как бы ни изворачивалась, ни выкручивалась, а все равно придётся… уступить, и если не вот этому сероглазому, что напротив (Март, кажется), то другому, голубоглазому Апрелю уж точно.