Алексей Мошин: Два мецената

– Ну, а ваше личное мнение? Откровенно…

– Откровенно, – это одна из самых лучших ваших работ, профессор… Мне кажется, вы писали эту вещь в наивысшем экстазе художественного творчества.

– Да… Так вам эта картина нравится… Вот что: рисунок, что вы у меня купили, стоит не дороже пяти рублей, – а вы заплатили сто…

– Полно, что вы… Разве можно так ценить художественные произведения… Да если б я был богат, – я 6ы…

– Пусть уж оно так и будет: пятирублёвый рисунок у вас останется за сто… А вот «Тоску» я вам дарю, – благо она вам нравится… Пожалуйста, пожалуйста, не отказывайтесь… Я в деньгах не нуждаюсь… А мне приятно, что эта вещь будет в хороших руках… Насколько я вас понял…

На прощанье Зимин сказал Сергею Петровичу:

– Вы меня извините, – я вас сначала за маклака принял… хитрый народ, – на всякие штуки пускаются… А теперь я рад, что с вами познакомился.

У Воронина собралась довольно богатая коллекция художественных произведений: рисунки карандашом и пером, этюды, эскизы масляными красками и акварелью, даже были картины; каждая вещь была в богатой раме, обдуманной строго, с любовью к тому произведению, для которого заказывалась рама; у Воронина было много вкуса. Сергей Петрович не умел успокоиться до тех пор, пока приобретённое им художественное произведение не вставлялось в раму. На рамы он так же сколачивал деньги, отказывая себе во многом из того, что в каждой заурядной семье считается необходимым, – он даже занимал деньги на рамы, как занимал, чтобы приобрести самое художественное произведение. И мало-помалу у непрактичного, нерасчётливого Сергея Петровича накопилось много долгов. Ему приходилось «переворачиваться из кулька в рогожу», занимать в одном месте, чтобы отдать в другом. Мало-помалу Сергей Петрович перестал быть аккуратным должником, – приходилось пропускать сроки, оттягивать платежи, – просить об отсрочке, – иногда клянчить, часто унижаться…

Но едва Сергей Петрович на несколько дней выбивался из трудного положения, едва он один или с женой забивался в угол своей гостиной, – он отдыхал душой, успокаивался.

Небольшая гостиная Воронина, она же и кабинет, была уютно обставлена. Дешёвые ткани кустарного изделия, дощечки и полочки с выжиганием своей работы, с таким вкусом были расположены над дверьми и окнами, и на стенах, что казались красивее, милее, чем дорогие декоративные украшения, покупаемые в магазинах. Только одна была ценная вещь в комнате, кроме картин, – бронзовая фигура, которую получил Воронин от одного мебельщика-антиквария в обмен на свою работу.

Окидывая взглядом висевшие на стенах картины, этюды, – Воронин становился счастливым человеком: забывал обо всех неприятностях и дрязгах, о кредиторах, о насмешках сослуживцев над ним, который всем должен; он погружался весь в созерцание этих результатов творчества художников, любовался каждым талантливым штрихом, мазком; перед ним выступали из рам живые люди с разными их чувствами, и Сергей Петрович знал, понимал и любил каждое лицо этих картин, этюдов; и казалось ему, что так же и «они» его знали и любили. Глядя на маленький пейзаж Левитана, Сергей Петрович забывал о том, что он в Петербурге, что кругом громады-дома, что на улице пасмурно и холодно… Ему казалось, что смотрит он не в раму этюда, а в маленькое окошечко, – и видит деревеньку с церковью на берегу. Жаркий летний день; истомой дышит воздух; грозовая туча заволокла всё небо, – вот-вот блеснёт молния, гром загремит, польёт благодатный дождь-ливень; ярко отразилась в реке и туча, и деревенька с церковью, и челнок у бережка…

Жена Воронина, Надежда Николаевна, научилась от мужа понимать и любить художественные произведения; она старалась сэкономить по хозяйству, чтобы можно было заплатить поскорее какой-нибудь долг и чтобы можно было купить ещё что-нибудь у художников.

Когда наступали тяжёлые дни, и Сергей Петрович начинал падать духом, – Надежда Николаевна старалась успокоить его: звала детей, – те лезли к отцу на колени, и Сергей Петрович приходил в хорошее настроение и вскоре начинал уже твёрдо надеяться на авось:

«Может быть наградные в этом году увеличат… Может быть прибавят жалованья. Пять лет на одном окладе работаю… Может быть назначат опять вечерние занятия за плату. Максимов наверное отстрочит платёж, ему бы только проценты получить… А между тем сэкономим, отложим что-нибудь»…

Приближался срок платежа знакомому чиновнику N-ского департамента Бузунову, который, получив маленькое наследство, пускал деньги в рост. Сергей Петрович должен был Бузунову четыреста пятьдесят рублей, но требовалось скоро отдать только сто пятьдесят, остальные триста – через полгода.