В общем, я, не ожидая такого напора, растерялся. Грешным делом подумал, что она предложит прямо здесь, сейчас сотворить нового гения.
И не знаю, как развивались бы события, но мне, видимо от этих предположений, сделалось плохо. Переволновался. Больное сердце.
Очевидно, я так побледнел и так судорожно стал шарить по карманам в поисках валидола, что не только она, но и люди на вокзале испугались и вызвали «скорую помощь».
Так я оказался в больнице.
И, конечно, Ивана поехала со мной. Потом примчались жена с дочерью и очень удивились, увидев у моей больничной койки юную загорелую девушку.
Мне не пришлось ничего объяснять. Все объяснила Ивана со слезами раскаяния и упреками в своей беспечности.
И в этом она была настолько чиста, что обид не возникло. Оставив меня под капельницей, мои женщины вместе с Иваной уехали к нам домой.
Вся моя семья приняла Ивану и полюбила. Да ее и нельзя было не полюбить.
Родилась она в Сочи.
Отца не помнит. Ей говорили, что отец ее сербский моряк. От него и это странное имя.
Мать продавала мороженое возле портового пляжа, там и познакомилась с красавцем моряком. Затем родилась она. Когда корабли Югославии еще заходили в сочинский порт, отец пару раз навещал молодую маму и дочь, а потом пропал.
Мать растила ее одна и по-прежнему продавала мороженое.
Ивана пошла в школу и, познакомившись с творчеством Достоевского, вбила себе в голову идею, что у нее должен быть ребенок от этого гениального писателя. Не от него самого, конечно, а от его потомка по мужской линии.
Чтобы легче было осуществить эту мечту, она даже одно время закружила роман с одним мальчиком. Но осторожно. Только для того, чтобы лишить себя девственности. А когда это произошло, она решительно прервала этот роман и стала усердно искать достойного потомка Федора Михайловича.
На грех я оказался единственный в России еще на что-то способный потомок-мужчина, правда теоретически, в наследственной ветви гения.
И вот поэтому она очутилась здесь.
В нашей семье.
А я в – больнице.
К тому моменту как я выписался из больницы, Ивана прижилась в нашей семье. Попытку моего соблазнения все уже воспринимали со смехом, в том числе и она.
В тот вечер, когда она уже собиралась уезжать, начались события в Сербии, которые взбудоражили весь мир, а особенно ее. Американцы бомбили родину ее отца, родину ее предков.
Она прямо прилипла к телевизору.
– Они бомбят мою родину. Они убивают моего отца. Я должна быть там. Я его найду. Он может быть уже ранен. Еду туда.
Мы пытались ее удержать, успокоить, но все было бесполезно.
Она умчалась к себе в Сочи, а оттуда в Сербию.
Почему я об этом знаю? Она мне звонила из столицы Сербии. Умоляла:
– Вы же потомок Достоевского. Вас послушают. Идите к Ельцину. Пусть он атомную, нет, лучше водородную бомбу сбросит на Америку. Я вас прошу. Ведь за Вашей спиной Бог, а не Дъявол.
Я не знал что ей сказать на это.
А когда стал объяснять, что меня в Кремле и на порог не пустят, она расплакалась и положила трубку.
Потом я видел ее несколько раз по телевизору. Она была в Сараево на мосту, который должны были бомбить американцы.
Она махала флагом своей новой родины и грозила американским самолетам своим кулачком.
Американцы этот мост так и не разбомбили.
Потом ее показывали у нашего Кремля в Москве. Она рвалась к Ельцину просить у него атомное оружие.
– Они нас бомбят. Они убили моего отца. Смерть американцам! – кричала она в телекамеры на Красной площади.
Так я узнал, а вернее предположил, что она нашла своего отца, и что он погиб во время бомбежек.
Написал ей письмо на адрес Сочи.
Пригласил ее к себе.
Она долго не отвечала. Ничего ни от нее, ни о ней не было слышно года два.
Наконец, однажды зимним вечером к нам в дверь позвонили.
У меня сердце екнуло: «Ивана».
Я открыл дверь.
За порогом стояла она.
Когда она разделась и поставила на пол бесчисленное количество своих чемоданов, мне стало больно.
Она сильно постарела, если это слово подходит к двадцатилетней девушке.
У нее был рак, и она потихоньку умирала. Но умирало тело, а не душа. Душой она была все также молода и энергична, как и в тот день, когда я ее увидел впервые на вокзале.
Мое здоровье тоже было неважным. Жена скончалась год назад. От переживаний сердце совсем стало ни к черту. Врачи прописали мне постельный режим, и я в основном лежал на диване.
Дочь с мужем и внуком наконец определились в жизни и уехали жить и работать в Санкт-Петербург.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу