Николай Калиниченко - Дождь над Ельцом

– Да кто его знает? Монгольский вроде. И будто бы заговоренный он. Если возьмешь – кранты. – Вовка выпучил глаза и принялся делать руками пассы, как будто накладывал заклятье.

– Врешь ты все, – сказал я. Мне стало обидно за родственниц.

– А вот и не вру!

– Как же тогда тетя Клава? Она вполне нормальная. Знаешь, какие пирожки вкусные печет?

– Это она пока нормальная. Скоро тоже свихнется, – поставил диагноз Вовка.

– А водителя ее видел? – Я решил переменить тему, чтобы не поссориться. – Который на «Волге» ездит? Странный какой-то.

– Беспалого? Конечно, видел. Он и у Варвары работал.

– Он говорил, что ему палец фашисты отрезали, а потом тетя сказала, что на заводе станком отрубило.

– Вот брехун! А мне сказал, что зимой на рыбалке отморозил.

– Может, он преступник или шпион, – предположил я. – Все время врет – раз, в темных очках ходит – два, неизвестно, где живет, – три.

– Живет-то он, вестимо, недалеко от вас.

– Точно! Не успеет тетя Клава позвонить, а Яша уже у ворот.

– Позвонить? – нахмурился Вовка. – Как позвонить?

– По телефону, балда!

– Сам балда! В старом доме телефона нет. Туда провода еще не дотянули, – Вовка показал мне язык.

– Что значит нет? – опешил я. – А как же тогда она его вызывает?

Дни стояли жаркие и безветренные. Холмы и взгорки, извивы рек окутала плотная пелена излишнего, довлеющего тепла. С раннего утра над огородами и дорогами плыло и переливалось мутноватое марево горячего воздуха. Листья растений печально обвисли, белый кот изменил своей привычке греться на крыше сарая и скрывался где-то под овином, в холодке. Старый петух в соседском курятнике уже не кричал по утрам, а смешно кряхтел. Люди искали спасения у воды. Берега Сосны оккупировали отдыхающие горожане.

Все началось, когда в городе стали умирать воробьи. Маленькие коричневые клочки перьев усеяли улицы Ельца, точно опавшие листья. Жители объясняли страшноватый феномен по-разному. Большинство сходилось во мнении, что виновата небывалая жара, но некоторые поговаривали о выбросе на химзаводе. Правда, в Ельце никакого химического производства отродясь не было, и сплетники грешили на ядовитое облако, принесенное ветром аж из самого Липецка. Однако, глядя на величественные белые громады, неспешно фланирующие по синему проспекту июльских небес, трудно было представить, что одна из них стала причиной гибели мелких пернатых проказников, которые так любили купаться в пыли у теткиных ворот.

Еще одна напасть – бродячие собаки. Целая стая барбосов появилась неизвестно откуда и принялась терроризировать окрестности, избрав своей «штаб-квартирой» тенистую пойму Ельчика вблизи нашего дома. Соседка говорила, что уже кого-то покусали и что давно пора вызвать «душегубку». Эта таинственная «душегубка» беспокоила меня куда больше, чем одичавшие дворняги. Зато на тетку весть о появлении собак произвела неожиданно сильное впечатление. Теперь с заходом солнца все двери и окна в доме наглухо запирались. А на большие ворота вместо ненадежного замка был наложен тяжкий дубовый засов. Вечерами тетка надолго засиживалась в трапезной. Когда я ходил на горшок, то мог видеть ее сквозь неплотно прикрытую дверь. В комнате тускло светила лампа. Клавдия сидела неподвижно, положив свои пухлые руки на белую скатерть. Перед ней на столе стояла маленькая иконка Божьей Матери и трехлитровая банка с водой, заряженной на телесеансах Алана Чумака, а чуть ближе, между ладонями, покоилась «грозовая» брошь. Ее выпуклая поверхность матово поблескивала в мертвом электрическом свете.

Мне, однако, все эти странности и страхи были нипочем. Я представлял, что нахожусь в замке, осажденном врагами, и очень жалел, что в теткином доме нет хотя бы одной завалящей башни, с которой можно кидать камни и лить горячее масло на головы ненавистных слуг «душегубки».

Несмотря на свою внешнюю строгость и подозрительность, тетя Клава отличалась удивительной наивностью. Ключ от комнаты покойной сестры она хранила в самом ненадежном тайнике, под подушкой. Я прекрасно знал об этом.

Легко справившись с упреками совести – ведь впереди ждало приключение, – я дождался, пока тетка уедет в город, а бабушка отправится огородничать, и завладел ключом. Старый замок поддался не сразу, но вот препоны пали, и я оказался в запретной комнате.