Татьяна Шкодина - Голоса надежды

Блаженство выбора, где яблоки и груши
Взирают к осени пронзительно–светло
Я испытаю в час, когда нарушу
Всех этих форм и красок торжество!

Можно просто идти по дороге,
не зная, куда
Чтоб стеклянное небо разбить
изумрудной слезою,
Чтобы тонкой травинкой зрачка
поразить города,
И зеленою флейтой напиться —
как будто водою…

Почему же знаменами
черные свечи горят,
И вжимаются в грудь
и под ребрами злобно хохочут,
Почему же березы хрустальные
в сумраке спят?!
И никто, и никто, и никто
разбудить их не хочет!!!

Мне кажется, — что Время — серебро,
Блестящее от солнца на воде, —
Так Жизнь моя дрожит среди тревог, —
Не исчезая в сумрачном нигде…

Мне кажется, что боль уходит в утро,
Где птицы гимны светлые поют,
Так тишина перетекает в мудрость, —
И вот уже нам дорог Дом, уют…

И слушаем их речи, улыбаясь, —
И дарим детям доброту и нежность,
И кажется вот так — тепло и бережно
Растим, растим цветок, над ним склоняясь...

Где лепестков мы видим молоко, —
Появятся плоды потом легко…

Я люблю украинские песни —
Но не осенью… На Рождество!
Когда пудель — дворник развесит
Белокурое ухо свое!

А акация тоненький прутик
Вновь мизинцем протянет к окну, —
Примирить все мои перепутья
Превратить их в дорогу одну…

Обступили смутные тени —
Ни гнезда, ни песни не свить, —
Но выносят меня из смятенья
Окончаний мягкое пенье —
Интонаций ласковых нить!..

…Будет дом, будет людно и тесно,
А хозяин легко смешлив
И опять по–украински песню
Запоет, заплетая мотив!..

Нежность — это неприкасанье,
И неузнанность и невзрыв,
Лишь два взгляда на расстоянье,
Точка в точку, и вдруг — порыв!

Там в глубинах ума смятенье
Неосознанное на миг, —
Нежность — это шуршат поленья, —
Их огонь еще не постиг.

И порою я верю в чудо, —
Что потом, когда мы сгорим
Бог подарит еще секунду —
Когда смотрим и просто молчим…

Купать ребенка и кормить собаку, —
Не это ли простое ремесло,
И ведать путь, встречать судьбу без страха
Когда она дождем стучит в стекло,

И заставляет прятаться и плакать.
Велит от невеличья своего, —
Но спит ребенок и у ног собака, —
И в этом жизнь — вот только и всего…

В храме ночного города
Исповедь моя звучала,
Неба темнели своды,
Лампами звезды качались…

Ветер — хмурый священник,
Платье шуршит длинное,
— Будет ли мне прощенье,
Во тьму грехи мои сгинут?

Грех лишь один, единственный
Нечего мне замаливать —
Встреч тех немного таинственных
Любви зеленое марево.

Имя твое — это скрипки звуки,
Той маленькой, задумчивой скрипки,
Что звучала мне в часы разлуки
Под смычком Тоски–невидимки.

Имя твое — в серенадах цикад,
Опрокинувшихся в полночь,
Иисус, любовью моей распятый,
И зовущий кого‑то на помощь!

Имя твое в лепестках цветка
Нежности цветка души моей,
И поступь по цветку тому так легко
Твоего удивительного имени!..

В последних листьях силуэт
Давно потерянного звука…
То скрипка? Может быть и нет,
То в ганце мечется разлука.

Вот гордо бубен подняла,
Звенят и серьги, и мониста,
А где‑то там колокола
Запели отрешенно–чисто!

Туда уходят поезда,
Где ты виски бинтуешь снегом,
Где чутко спит огонь — беда,
И крепко спит священник — небо!..

Шут и Палач всегда нежны
Друг с другом и с короной,
Точились издавна ножи, —
Где Шут сидел у трона.

Ну, Шут, повесели народ,
Когда он жаждет казни, —
Ты Палача который год
Встречал как–будто Праздник.

Глаза — как лезвия, Палач
Ведь убивал с любовью, —
Подкрался Шут снял маску — Плач,
За шутки плата кровью…

И завтра казнь объявят здесь
У мраморного трона
Палач взлелеет эту месть,
И ублажит Корону…