Колум Маккэнн: Sh’khol

Ее любовь к нему временами взрывалась вспышками кого-то благоговейного восхищения. Присутствие неведомого. Ощущение, что он оставляет детство позади. Уходит к своему будущему «я».

Иногда, когда они ехали через деревню к своему жилищу, Томас брал ее за руку и клал голову ей на плечо. Они ехали мимо заброшенной школы, мимо беленых известкой домиков. Тогда ей хотелось намертво прижаться к нему, укрыть его собой, принять на себя все грозившие ему несчастья. А больше всего хотелось понять, что за человеческая личность зреет там, под этой бледной-бледной кожей.

Все рождественское утро Томас не снимал гидрокостюма. Разлегшись на полу, он играл в видеоигры. Его пальцы легко порхали над кнопками. Взглянув на него поверх очков для чтения, она успела заметить на экране серую полосу. Она понимала, что не стоило бы разрешать ему эту игру: танки, окопы, расстрелы, трассирующие пули. Но пусть играет — за час спокойствия плата невелика.

Это будет Рождество без гневных вспышек, без ссор, без слез.

В полдень она сказала ему жестами: собирайся. В это время года темнеет рано. В спальне, в шкафу, висели два ее собственных гидрокостюма, но ей они сегодня не понадобятся. Ребекка надела кроссовки, куртку с капюшоном, теплый шарф. В прихожей Томас снял с вешалки дафлкот, набросил поверх неопренового костюма.

— Быстро окунемся — и назад, — сказала она по-ирландски.

Невозможно было разобраться, много ли понимает Томас хоть на каком-то языке. Сам он объяснялся незамысловатыми жестами. Кое-что она могла понять по его позе, наклону плеч, изгибу губ. Больше всего угадывала по глазам. В нем была какая-то жуликоватая красота, узкие глазки-щелки смотрели живо и осмысленно. Фетальный алкогольный синдром почти не отразился на его внешности. Ни низкого лба, ни тонкой нижней губы, ни сглаженного носового желобка.

Когда они вышли из дома, им в глаза ударили слепящие солнечные лучи, молочно-белые, точно свежеобглоданная кость. Но едва они подошли к низкой каменной ограде, как облачный занавес сдвинулся, и все вокруг снова подернулось серым. Пригоршня дождевых капель ужалила лица холодом.

За это она и влюбилась в Западную Ирландию: погода, как в кино. В самый неожиданный момент на тебя может обрушиться шквал, но через минуту-другую синева вновь прорвется сквозь серую мглу.

Одна из каменных стен на нижних полях была укреплена металлическими трубами. Каменщик явно схалтурил: местные не одобряли подобного нарушения традиций. Когда ветер дул в полое нутро труб, они по очереди отзывались пронзительным свистом. Томас накрывал трубы ладонью, одну за другой, правя ноты в этой песне ветра. Она верила, что его пальцы точно чувствуют силу колебаний. Иногда в подобные моменты ее пронзало острое, до боли, счастье.

На полпути к океану Томас зашагал, как Чарли Чаплин: вывернув носки наружу, поигрывая в воздухе воображаемой тросточкой, он шел, клонясь вперед, навстречу холодному ветру. Восторженно вскрикнул, когда, добравшись до вершины холма, увидел впереди море. «Подожди», — крикнула она вслед, крикнула по привычке — разве он услышит? Томас остановился на краю обрыва, топчась на месте, вращая запястьем. Копирует почти точь-в-точь. Где он видел Чаплина? В какой-то видеоигре? Или по телевизору? Иногда она надеялась, что назло всем врачам он однажды воплотит все несбыточное, что она за него намечтала.

Они немного постояли у обрыва, над гранитной глыбой, со всех сторон омываемой морем. Волны, длинные белые каракули, спешили к берегу. Ребекка шлепнула Томаса по пояснице, где гидрокостюм морщился складками. Он обернулся. Лицо в рамке неопренового капюшона. Торчащий клок светлых волос.

— Плавай только там, где мелко. Обещаешь?

Присев на корточки, она сползла вслед за Томасом к берегу. Холодная трава обжигала пальцы. Оскользнувшись в мокрой грязи, она неловко съехала с низкого уступа на грубую каменистую россыпь. Камни были скользкими от водорослей. Крошечный краб испуганно юркнул в темную лужу.

В маленькой бухте Томас уже стоял по колено в воде.

— Дальше не ходи! — крикнула она.

В детстве она занималась плаванием, участвовала в соревнованиях и за Дублин, и за всю провинцию Ленстер. В ее комнате рядами висели медали. Вершиной стала чемпионская награда из Брюсселя. Поговаривали, что ей могут дать стипендию в американском университете. Разрыв капсулы плечевого сустава положил конец мечтам.

Летом, пока было тепло, она научила Томаса плавать. Правила он усвоил. Не нырять. Плавать только в этой бухточке, от края до края. Даже не приближаться к гранитной глыбе.