Игорь Соколов: Как моя жена изменяла мне (сборник)

В глазах у меня застыл как самая мрачная и самая ужасная картина ее половой акт с пожилым незнакомцем… Она взлетала над ним как птица, когда он жмурясь от наслаждения, мычал как пресытившееся животное…

Я захотел убить ее и его, но, в конце концов, решил уйти сам…

Я приблизился к ночной железной дороге как вор…

Поезд неумолимо приближался к месту моего томительного ожидания…

Пошел дождь и слезы дождя смешанные с моими слезами проникали солоноватым послевкусием в мои искусанные от ненависти и кровожадного желания губы…

И все же я оказался человеком испугавшимся собственной смерти…

И едва приблизившись к рельсам, и ослепленный лучами локомотива, я тут же кубарем покатился по склону назад… Стыдно не умирать, а пытаться умереть, особенно когда ты молод и полон сил…

Нося в душе ненависть с ревностью, и дух ненасытного желания опять совокупиться с ней, я нашел себе в ночном баре зрелую красотку, и обладал ею в грязном сортире, чтобы навсегда забыть лоно своей Александры…

Но это было невозможно…

Лоно зрелой незнакомки громко хлюпало, вызывая в душе одно омерзение…

Женщины встречавшиеся на моем пути все время пытались меня соблазнить, чтобы тут же улечься со мною и получить долю невостребованного ими счастья…

Я обладал ими до полного отупения, ибо хотел только одного, – забыть навсегда Александру… Но она как фантом самой сказочной нежности все время всплывала из глубин моей памяти и выкатывалась всеми похотливыми конечностями наружу…

Очень странно, но она заставляла одними только глазами всех быть с нею на ты…

Может, потому что в них горело ненасытное желание тотчас слиться со всеми и в них умереть… Ее пошлая и циничная откровенность в предумышленном обнажении интимных частей тела не знала границ…

Одним движением своих бедер она вызывала скотское желание отведать ее лоно и оставить в ней след…

Случайно проходя мимо мужчины, она чудно и ловко касалась его страстным межножьем… Любой обозначенный ею терял свой несчастный рассудок…

Недавно ко мне заходил Туманов и сообщил, что она отдалась нашему профессору ради отличной оценки… Эта тварь могла любого человека превратить в преданного раба… Мы с Тумановым напились, а потом я пел всю ночь, а Туманов плакал и говорил, что все женщины твари… Возможно, он читал мои мысли, а возможно, был также несчастен как я…

По вечерам я стал ходить по тем самым местам, где мы так самоупоенно насиловали друг друга… Другого слова просто не найти…

Обычно я вызывал в памяти яркие вспышки пережитых с нею оргазмов… Я перебирал в памяти мельчайшие подробности нашего секса…

Я был не просто болен, я сходил с ума от одиночества и еще от того, что никак не могу правильно умереть…

Я умирал… Я умирал от любви к женщине, которая пренебрегла мной, для которой я был такой же вещью, какой для меня были все эти случайные женщины, случайно воспользовавшиеся мной из-за моего безысходного положения…

Мне была невыносима сама мысль, что она изменила мне и ее кто-то любит, и взамен кто-то также жадно коварно любит меня, и даже не любит, а пользуется мною, точно также как мною пользовалась она, и как-то пользовался ей…

Я хотел умереть нежно и тихо, наглотавшись таблеток, во сне… Мне казалось, что такой способ более приемлем для меня… С этой целью я через знакомого купил несколько упаковок тазепама… Как уверял меня знакомый, которому я за это отдал свой ноутбук, умру я очень быстро и безболезненно…

Но в общежитии нашлись сволочи, которые видели, как я заглатываю горсть таблеток и вызвали скорую…

Месяц в психушке прошел для меня совершенно бесследно, если не считать плачущих причитаний моей матери и по холодному жестокого и осуждающего взгляда отца… Я говорил всем, что все понял, что мне стыдно, и что теперь я буду любить только себя, ибо ни одна женщина не достойна моего внимания…

Я откровенно врал, пытаясь понять себя самого, ибо все, что я понимал в данный момент, заключалось в том, что я был самой настоящей гадиной, раз так низко пал из-за своей любви к Александре… Боже, как же все мерзко…

В институте сразу заметили, что я здорово изменился…

Во-первых, я наголо постригся и теперь отчаянно блестел всей головой при попадании на нее лучей света, а во-вторых, я перестал замечать Александру…

Она будто перестала для меня существовать, хотя я все время ловил ее боковым зрением и содрогался от одного только вида ее нежно пахнущей плоти…