В Найпол - Хэт

Через полчаса Долли снова вопрошала:

— Хэт, ты идешь?

И тогда Хэт отвечал:

— Иду.

Мне было непонятно, как живет Долли. Она почти все время проводила дома, а Хэт почти все время проводил вне дома. Целыми днями она сидела у окна, глядя на улицу.

Странной они были парой. Никуда не выходили вместе. Никогда не смеялись. И даже не ссорились.

— Как чужие, — сказал однажды Эддос.

— Вовсе нет, — ответил Эррол. — Просто, когда Хэт с вами, он один, а дома, с ней — совсем другой. Вы бы слышали, как он с ней разговаривает! А какие он ей побрякушки дарит!

— Сдается мне, она смахивает на Матильду из калипсо, — сказал Эддос. — Помните?

Матильда, Матильда,

Ты стащила мои деньги

И сбежала в Венесуэлу.

Побрякушки дарит! Что это с Хэтом? Ведет себя, как старик. Разве женщинам побрякушки нужны от таких, как он. Им другое нужно.

Со стороны, однако, можно было заметить только две перемены в хозяйстве Хэта. Всех птиц посадили в клетки, а несчастного пса — на цепь.

Нас так поразило появление Долли, что мы никогда не говорили о ней с Хэтом.

Дальнейшие же события поразили нас еще больше, но подробности выяснились не сразу. Началось с того, что Хэт пропал, а потом поползли слухи.

Только в суде мы всё узнали. Долли сбежала от Хэта, разумеется прихватив все его подарки. Хэт выследил ее и застал с любовником. Разразился ужасный скандал, любовник удрал, и Хэт отыгрался на Долли. В полицейском рапорте было записано, что Хэт, рыдая, пришел в участок с повинной.

— Я убил женщину, — сказал он.

Но Долли осталась жива.

Для нас эта новость прозвучала, как известие о смерти. Несколько дней ходили ошарашенные.

Улица притихла. Никто не собирался у фонаря возле дома Хэта, никто не болтал о том, о сем. Никто не играл в крикет и не будил жителей Мигель — стрит, прилегших вздремнуть на часок после обеда. Жизнь уличного клуба замерла.

Судьба Долли нас мало тревожила, хотя мы понимали, что это жестоко. Мы волновались только за Хэта. В глубине души мы его не осуждали — страдали вместе с ним.

В суде мы увидели, как он изменился. Он постарел и улыбался только губами. И все‑таки он устроил для нас представление. Мы, конечно, смеялись, но хотелось плакать.

Прокурор спросил Хэта:

— Той ночью было темно?

— Ночью всегда темно, — ответил Хэт.

Адвокатом Хэта был Читаранджан, маленький толстенький человечек в коричневом вонючем костюме.

Читаранджан принялся бубнить наизусть речь Порции о милости [3] монолог Порции из комедии У. Шекспира «Венецианский купец». и довел бы ее до конца, но судья остановил его:

— Мистер Читаранджан, все это очень интересно и кое‑что даже верно, но вы отнимаете у суда время.

После этого Читаранджан долго разглагольствовал о дикой любовной страсти. Он сказал, что Антоний из‑за любви отрекся от империи, а Хэт потерял чувство собственного достоинства. Еще он сказал, что такие преступления называются crime passionel, то есть преступлениями во имя любви, и что во Франции — а уж ему можно было верить, он сам был в Париже — во Франции Хэт стал бы героем. Женщины осыпали бы его цветами.

— Вот из‑за таких адвокатов людей и вешают, — сказал Эддос.

Хэта приговорили к четырем годам заключения.

Мы навестили его в тюрьме на Фредерик — стрит. Только на тюрьму она была мало похожа: стены светло — кремовые и не очень высокие, и, к моему удивлению, многие посетители веселились. Плакали всего несколько женщин, а в остальном все было как на вечеринке, где люди смеются и болтают.

Эддос по этому случаю надел выходной костюм и шляпу взял, правда, держал ее в руке. Оглядевшись, он сказал Хэту:

— А здесь, вроде, неплохо.

— На той неделе меня повезут на Карреру, — сказал Хэт.

Каррера — маленький островок недалеко от Порт — оф — Спейна. Там находилась тюрьма.

— За меня не волнуйтесь, — сказал Хэт. — Вы же меня знаете. Через две недели получу работу полегче.

Каждый раз, когда я ездил купаться в Каренадж или на Пойнт — Куману, я смотрел на Карреру. Остров возвышался над зеленой поверхностью моря, и я отчетливо видел аккуратные розовые постройки. Я пытался представить себе, что в них происходит, но воображение отказывало. Я часто думал: Хэт там, я здесь. Знает ли он, что я здесь и думаю о нем?

Но время шло, у меня появились новые дела, и я неделями не вспоминал Хэта. Сначала я корил себя, а потом понял, что больше не скучаю по нему. Время от времени, когда голова была ничем не занята, я задумывался, а скоро ли он вернется, но на самом деле меня это мало волновало.