Ольга Кунавина - Простая история

Никита Белянкин стал самым главным актером. Ему удавались роли и хулигана Квакина, и надзирателя Очумелова, и кузнеца Вакулы. Пользуясь многолетним успехом и славой в школе, он начал постепенно пугать меня тем, что ему надоело учить слова и тратить свободное время на репетиции. Я пыталась его образумить, ставила ему в пример школьную знаменитость — режиссера Рыбакова, который много лет назад учился в нашей школе, а затем уехал в Москву и окончил режиссерский факультет ВГИКа. Теперь Рыбаков известен всей стране, в его фильмах снимаются знаменитые актеры. Но Никита был беспощаден ко мне.

Премьера прошла на ура. Мы представили зрителям спектакль по рассказу Л.Н. Толстого «После бала». Герой рассказа влюбился в девушку, но так и не решился сделать ей предложение после того, как стал свидетелем жестокого наказания солдата. Непосредственное участие в расправе над солдатом принимал отец любимой девушки. На всю жизнь главный герой остался одиноким. Наши зрители давно высказывали пожелания, чтобы им показали спектакль «про любовь». Сначала мы хотели замахнуться на «Ромео и Джульетту» Шекспира, потому что этого настойчиво требовал восьмой класс, но потом решили не изменять нашей родной русской литературе. Белянкин был неподражаем и в образе старого, и в роли молодого Ивана Васильевича. Но сразу же после поклонов и оваций за кулисами решительно заявил:

— Все, Ольга Юрьевна, это был мой последний спектакль. И даже не уговаривайте меня.

Мольбы были напрасны и безнадежны.

— Нет, ребята, я так больше не могу, — произнесла я взволнованным голосом, входя в небольшую комнату рядом с актовым залом, там находилась наша костюмерная и меня ждали после спектакля Кира и Павел. — Он меня совсем замучил. Я уже не знаю, что мне…

Я не договорила, — увидела в комнате незнакомого человека. Он сидел в дальнем углу слабо освещенной комнаты и был Плохо виден.

— Кто тебя замучил и довел до слез? Твой Белянкин? — засмеялась Кира.

— Да, он сказал, что уходит из театра и не будет больше играть. — Я была по-настоящему расстроена, потому что поняла, что Белянкин не шутит.

— Оля, твой Белянкин себе цену набивает, — начала успокаивать меня Кира. — Возомнил себя звездой первой величины. Никуда он из театра не денется, он просто не сможет прожить без славы. А вот мы тебя поздравляем. Все были великолепны, особенно Белянкин. Нам очень понравилась постановка, так что мы предлагаем отметить успех вашей труппы и твою замечательную работу в качестве главного режиссера и постановщика.

Рассыпавшись в лестных похвалах, подруга спохватилась и решила наконец-то представить мне незнакомца. Тот при ближайшем рассмотрении оказался очень даже знакомым. Это был адвокат, с которым я столкнулась на улице первого сентября.

— Оля и Олег! Ваше первое знакомство оказалось не очень удачным, но я надеюсь, что сегодня мы исправим маленькое недоразумение, — торжественно произнесла Кира.

«Конечно, как же иначе, — подумала я, разгадав замысел своей подруги, и вздохнула. — Кирка, ты неисправима».

Вечер, который мы провели в маленькой компании, получился не самым приятным. Кира безуспешно старалась найти общую тему для разговора, но ее усилия оказались тщетными. «Да, прошли времена Анны Павловны Шерер, в салоне которой узорно плелись разговоры на самые высокие темы и куда искусно могли вписаться даже незнакомые люди», — думала я, тихонько разглядывая адвоката. Я расположена к людям, но к этому человеку у меня сразу возникла антипатия, которую оказалось невозможно перебороть. Правильные черты лица адвоката исключили возможность придраться к чему-нибудь в его внешности. Но надменность, которой дышало его лицо, совсем не располагала к задушевной беседе. Казалось, от этого человека широкой волной исходило недоброжелательство и веяло ледяным холодом.

— Оля, а почему все-таки Иван Васильевич не женился на Вареньке, — неожиданно спросил Павел, возвращая всех к рассказу Толстого, — ведь он же ее любил? И вообще, почему потом ни на ком не женился, а предпочел одиночество?

— Мне кажется, что даже сильная любовь иногда не может смягчить глубокое душевное потрясение, — ответила я. — Целовать любимую девушку и видеть руку в замшевой перчатке, которая бьет по лицу, — на это способен не каждый человек.

— Да, в нашей сегодняшней жизни почти невозможно встретить таких Иванов Васильевичей, способных навсегда отказаться от любви всего лишь из-за один раз подсмотренной сцены жестокости, — задумчиво произнес Павел. — Было бы проще забыть об этой дикости.