Ольга Калашян - Я тоже

Ночью все мысли обычно фальшивка, потому что наутро они трусовато разбегаются по углам… Мои же сидели на мне верхом, не меняя своего положения независимо от времени суток.

Ну нет, я бы почувствовала, – продолжала я размышлять. Невозможно держать это при себе долгие годы. Пфф… Я раздраженно перевернулась на другой бок, подвернув под себя пуховое одеяло. Почему-то вспомнилось, как чертову тучу лет назад я прыщавой пятнадцатилетней девчонкой сохла по своему будущему мужу. Мы сидели на скамейке… Я тогда еще для себя решила твердо: мой.

– Привет, Машка!.. – Олег небрежно плюхнулся рядом со мной.

– Привет. – Я чувствовала, как предательски коряво, по-птичьи звучит мой голос. Словно ворона подавилась. Он так запросто касался меня своим плечом, и единственное, что мне оставалось, – это надеяться, что одежда хоть немного гасит мои вибрации.

– Где родители? Спят?

– Гм… спят… – Так, уже лучше с интонацией. Решила, что надо и дальше отвечать односложно, чтобы он не успел «рассмотреть» мои звуки.

– Ну хорошо. – Олег распластал руки во всю длину скамейки, и я старалась не облокачиваться на нее. Его телефон просвистел какую-то банальную мелодию, он пробежался глазами по светящемуся экрану, вид хитрый и уверенный, словно он знал, что жизнь у него в кармане. Наверно, смс от девушки.

– Ладно. Я пошел. Ложись спать, там куклы тебя заждались. – Мерзавец, подмигнул мне.

Я умру, но буду с тобой, так и знай!

Ну вот как-то примерно так было в первый раз. Соревновалась ли я с самой собой и с ним, или просто возраст требовал влюбленности, а тут он, совсем рядышком, – высокий, уверенный, пахнущий ванилью. Сейчас трудно понять… Но крайне необходимо…

Наши родители дружили со студенчества, часто отдыхали вместе, поэтому мы с ним пересекались довольно часто. Иногда семьями ездили отдыхать в Финляндию, откатывали визу. Все петербуржцы так делают, мы не были исключением. Покупали там рыбу и «Фейри», было в этом что-то советское. «Душа моя, этот финский “Фейри” действительно лучше нашего! Одной капли и правда хватает на сто тарелок!» – твердила мама. И мы дружно загружались в небольшой минивэн и тряслись до финской границы. Пару раз остановились на ночь в небольшом коттедже.

Как-то раз я проснулась от того, что кто-то тащит меня на плече по коридору, в глазах было мутно от раннего утра, пижамные штаны неудачно впились в бедро, я судорожно пыталась сообразить, что происходит, а пока брыкалась изо всех сил. Но не успела я хорошенько разойтись, как оказалась в душевой: холодная вода била по телу, как камни, отчего я некрасиво кричала, заслоняя руками лицо. Через какое-то время пытка прекратилась, и мне удалось рассмотреть своего мучителя. Передо мной стоял Олег: высокий, поджарый, слегка сутулый, словно готовился к прыжку, темные вьющиеся волосы застилали лицо, клетчатая рубашка закатана. Крайне довольный собой, судя по улыбке! Вместо того чтобы злиться, я нелепо улыбнулась в ответ, словно добровольно участвовала в этой шутке.

– Просыпайся! – он смахнул рукой непослушный вихор челки, подмигнул мне и пошел не спеша по своим делам в полной уверенности, что я не буду мстить.

Но я оказалась хитрее и мщу ему всю нашу супружескую жизнь.

Вот сейчас, например, я размышляла над тем, а не любила ли я…

Мне не помешал бы сейчас такой холодный душ!

Закрыла на время воспоминания, как пыльную книгу, бухнула всеми страницами о последнюю.

День третий. Вечером пришла на курсы по расслаблению. У кого-то йога, у кого-то бокс, у меня – гончарное мастерство. Мне всегда нравилось, что в конце я вижу результат своей работы, не абстрактный, на словах и в цифрах, а тот, который можно обжечь в печи и потом гордо потрогать.

Села за гончарный круг, кинула в центр глину и нажала на педаль в половину мощности, раскручивая глиняный комок по часовой и сдавливая его по краям, чтобы придать форму. Но ничего толкового не выходило. У меня никак не получалось унять внутреннюю дрожь, от которой тело хаотично трясло, – вышла болтанка во всей конструкции. «Соберись», – твердила я себе. После плюнула, поняв, что ничего не выходит. Кинула педаль, резко встала, вытерла руки о синий фартук. Надо было срочно покурить.

Вышла на воздух, встала в центре серого облезлого колодца и долго всматривалась вверх: шершавое небо совсем свалялось от старости – до катышков, от них рябило в глазах и хотелось плакать. Я пыталась построить что-то внутри себя из кусочков старого и непрочного материала, он крошился у меня в руках, но я настойчиво водружала друг на дружку разные грязновато-оранжевые фрагменты.