Светлана Морозова - Сладкоголосая птица любви

– Йес, сэр! Время пошло! Люська, лови клиентов!

Грассиха сбросила книгу с живота, потянулась, спустила ноги с кровати и пригрозила в обычной манере с использоваием любимого словечка, которое ей, как у Эллочки-людоедки заменяло многие слова:

– Ну, Светка, смотри, подведете – я вам такую жопу устрою!

– Ну, спасибо! И тебе того же – тем же местом по тому же месту, курочка ты наша!

Грассиха накликала клиентов, мы зарядились пахать, а девки полегли на кроватях. К десяти часам стол был уставлен «валютой». Мы с Витюхой заработали восемь бутылок портвейна, семь шоколадок и махонький пражский тортик.

Девки соскочили с лежбищ, нажарили картошки и мы вдоволь повеселились. Разошлись, когда перепели все песни и поплясали под Дина Рида и «Джонни» Марлен Дитрих.

Живописи, рисунку и скульптуре мы учились один день в неделю у заслуженного художника Казахстана Кенбаева, огромные картины которого в стиле грековцев, были в Художественной Галерее. Кенбаев к нам относился как отец. Однажды повел на стадион, где тренировались спортсмены перед олимпиадой в Мехико, где мы делали зарисовки. И мы балдели от мужеподобных Тамары и Ирины Пресс, Валерия Брумеля и других чемпионов мира. Полдня провели на трибуне возле поля. Кенбаев выдал деньги и наши тяжеловесы Боря Бойко и Тулендэ притащили авоськи с кучей пирожков и лимонадом.

На занятиях по рисунку и живописи писали натюрморты, обнаженную натуру, старались передать силу и слабость мышц, морщины, красоту молодого тела.

Проекты по архитектурному проектированию, я переделывала по нескольку раз, натягивая новый подрамник, постоянно метаясь в поисках вариантов, пока сокурсники мусолили свое единственное решение. Делала все быстро и азартно. И однажды меня занесло в обалденный экстрим с подачей фасадов. Полезла в какой-то оранжевый цвет, пыталась потом исправить, но картинка непоправимо приобрела цвет детского поноса. Девки балдели!

К вечеру, когда я свой шедевр запорола окончательно, появился Вовочка Экк с подрамником. Высокий, с пышной шевелюрой красивый мальчик всегда сомневался. И уговорил меня:

– Светик, помоги, не знаю что делать, – запорю!

Ну что ж, потренируюсь на Вовочке, свой проект не спасти, потащу к Туманяну на растерзание. И я сделала такое, что Вовочкин проект засверкал!

Утром мы предстали перед мэтром. Моя подача – жуткое фуфло, но деваться некуда! Интересно, как он меня умоет? Лезу под гильотину.

Туманян, давая задание на проект жилого дома, говорил:

– Я вам завидую! Вряд ли вам придется еще раз проектировать индивидуальный дом, где можно раскрыть свои способности в наибольшей степени. У нас не принято строить такое жилье, мы зажаты рамками градостроительных стандартов. Так что проявите фантазии, проект должен быть шедевром архитектуры.

Я и запузырила шедевр, который на первом просмотре Туманян похвалил. У меня была отличная планировка дома с мансардой, атриумом, бассейном, гаражом и спортзалом в цоколе дома, интересное ландшафтное решение. А подачу фасадов запорола. Туманян непременно опозорит меня перед всеми, раз понесло овцу рогами на ворота. И я не полезла с проектом первой, нутром чуя, что нахожусь в глубокой дыре.

Туманян смотрел проект Люды Трубачевой. Красивый и элегантный, он делал из консультации спектакль, наполненный убивающим наповал сарказмом, острым юмором или похвалой. Трубе досталось. Туманян радостно потешался:

– Коллеги, обратите внимание на проект, и скажите, кто хочет жить в комнате в два с половиной метра на шесть? Это же не комната! – это коридор, душечка!

Не дожидаясь ответа от полыхаюшей и каменеющей Трубы, продолжил:

– Господа, а я бы построил этот дом! И поселил в него автора, водил бы экскурсии, чтобы показать, каково ему там живется. И что это за туалет такой махонький, дорогуша, а?! – да туда же русская красавица Марь Иванна не влезет со своими роскошными формами! Придется, милочка, поднапрячься и все исправить, иначе…

Когда я сунулась со своим подрамником, то уныло ждала, пока Туманян с неописуемым изумлением все рассматривал, а все старались удержаться от смеха. Потом он начал:

– Проект отличный! – но!

Это он сказал со страдальческим нажимом, и замолк. А потом выдал со смаком, так, что захихикали все:

– Эт-то что Вы тут намешали, милочка?!! – потрясающий образец полнейшей, классической безвкусицы! Это даже неприлично_ – такую пошлость изобразить. Я огорчен! – переделать! И чтобы никаких сюр и прочих измов!!! Оттачивайте вкус в классике! Я не понял, что Вы хотели сказать этой подачей? – объясните, наконец!