Джули Беннет - Нет ничего невозможного

Она не успела дотронуться до двери, как он положил ладонь ей на руку.

– Не выгоняй меня.

– У нас обоих работа.

Ну почему он стоит так близко? Знакомый запах одеколона окутал ее, но… этот запах не вызвал тошноту. Теплое дыхание Грэма задевало щеку. В другое время Ева наслаждалась бы моментом. Но сейчас время точно неподходящее.

– Я имею в виду, что ты мысленно отстраняешься, – уточнил он и, взяв ее за плечи, развернул к себе лицом. – Твой отец, суд, мои братья… все это не должно нас касаться.

Ева не удержалась от смеха.

– Ты что, дурак? Нас это уже коснулось. До сего дня мы ни разу не были в одежде, когда ты сюда приходил.

Аквамариновые глаза потемнели.

– Я готов снять с тебя этот костюм.

Ну конечно. Грэм не делает завуалированных обещаний. Но сию минуту секса не будет.

Ева протянула руку у него за спиной и открыла дверь.

– Поговори с братом, а про мой костюм поговорим позже.

Грэм перевел взгляд на треугольный вырез жакета, потом на ее губы.

– Когда я вернусь, то хочу, чтобы ты все еще была в нем.

Наградив ее быстрым и жарким поцелуем, он ушел. Ева прижалась спиной к двери. Как такое может сочетаться: тошнота от беременности и волнение от этого мужчины?

Одно очевидно: она ничего ему не скажет, пока не поймет, какова его позиция в наследственном деле, и пока она не сделает УЗИ. Они продолжат встречаться как прежде, у них будет секс, и они сделают вид, что мир вокруг не существует.

Грэм смотрел на брата и думал о том, как ему осточертела эта история с отцовством, которая просто их съедает.

– Скажи, так решил ты или тебя допекла эта женщина? Она ведь наш враг, – приставал к нему Брукс.

– Ты никогда не отличался мстительностью, – произнес Грэм, глядя на брата-близнеца. – Ты оскорблен и раздражен, но зачем нападать на Саттона через прессу?

Брукс схватил бокал из бара, плеснул немного бурбона [3] Бурбон – сорт виски. и сосредоточенно уставился в стакан.

– Ты с ней спишь?

Вопрос повис в воздухе. Грэм не стал отвечать прямо и в свою очередь спросил:

– Ты намерен отказаться от газетных публикаций? Если ты хочешь, чтобы Ева нам помогла или ее сестры помогли, то нам не стоит вести себя так, словно мы хотим их уничтожить.

Брукс со стуком поставил стакан на полированную крышку бара.

– Нельзя быть верным и любовнице, и семье. Твоя неразборчивость выйдет тебе боком.

Грэм подошел к высоким окнам, смотрящим на раскинувшийся внизу город.

– Я прекрасно сочетаю дела и личную жизнь без твоих замечаний.

– Если ты думаешь, что постель с кем-то из Уинчестеров не нанесет вреда нашей семье, значит, похоть затмила тебе разум больше, чем я считал. Мы ведь договорились, что ты будешь держаться от нее подальше?

Грэм сжал кулаки. Это его брат, брат-близнец. Они так похожи и в то же время разные. Брукс – общительный, хваткий, предприимчивый и… приземленный человек. А он, Грэм, и общительный, и предприимчивый, но помимо этого любит наслаждаться жизнью и женщинами. Ему частенько говорили, что его обаяние помогает ему выигрывать в суде и покорять женщин. И ему это нравилось.

Он не готов отказываться от того, что есть у них с Евой. С какой стати? Он никогда не испытывал ничего подобного тому, что происходило между ними, и он не допустит, чтобы фигура Саттона Уинчестера встала между ними. Он найдет способ это уладить: сыграет роль миротворца, а своего добьется. Он ведь мастер в таких делах, разве нет?

– Мы ни о чем не договаривались, – заявил Грэм. – Ева и я – мы взрослые люди. Что такое верность семье, я осознаю и не допущу ничего, что могло бы помешать Карсону получить свое законное наследство, а Саттону – сообщить нам имя нашего отца. Но нападать на него через прессу не стоит. Нам надо действовать мягче, сдержаннее, чтобы добиться желаемого результата.

Брукс поднял брови:

– И как ты собираешься это сделать?

Грэм отвернулся от окна:

– Прекратить газетную атаку и перейти к законному судопроизводству.

Брукс от удивления открыл рот, но Грэм не дал ему возразить:

– Оставь это мне. Пусть страдает Саттон, но не его дочери – это не обязательно. Они все равно пострадают, но мы можем ослабить удар. Саттон еще жив, мы обратимся непосредственно к нему и будем действовать жестко. Представим доказательство, которое обнаружил Роуман, и пусть Саттон сделает выбор. Скажем ему, что мы обратимся в прессу со всеми фактами и списками женщин, заявивших, что родили от него ребенка, либо он внесет Карсона в завещание, как знак доброй воли, и отдаст ему долю в наследстве. Я потребую, чтобы он назвал имя нашего отца, независимо от того, как он решит поступить с другими проблемами. Я ни за что не отступлюсь от этого вопроса.